В эпоху Хрущева они зарабатывали целые состояния, а в ресторанах оставляли чаевые, превышающие зарплату советского человека. Но сколько веревочке не виться…
Годы правления Никиты Хрущева принято считать эпохой оттепели. Но именно при Хрущеве состоялся процесс над подпольными миллионерами, который по суровости приговора мог бать фору любому из процессов период сталинских репрессий.
К расстрелу по «делу трикотажников» или «еврейскому делу» (по национальности главных героев) приговорили более двух десятков человек. Причем, известно, что высшую меру по экономической статье в экстренном порядке в УК вернули специально под этот резонансный процесс.
Есть первый миллион
Это история взяла свое начало в середине пятидесятых во Фрунзе, столице Киргизской ССР (ныне Бишкек). Началась она с разговора «за жизнь» помощника мастера Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики Зигфрида Газенфранца и мастера ткацкого цеха фабрики имени 42-й годовщины Октября Исаака Зингера.
Проблему эти двое обсуждали с одной стороны профессиональную, с другой – глобальную для всей страны. Дефицит. Советские люди были лишены возможности одеваться красиво и по последней моде.
Договорившись до того, что надо такое положение вещей исправлять, парочка вытащила из сундуков свои сбережения, заняли у друзей, и закупив сырье и десять прядильных станков, открыли подпольный цех.
К делу подключили начальника трикотажного цеха Матвея Гольдмана: тот помог компаньонам с помещением. Оборудование разместили в автобусном гараже на территории фабрики, куда начальство обычно не захаживало.
Работали здесь те же ткачи, что и на легальной фабрике. Первую смену они трудились на государство, а вторую смену – на себя и своих хозяев. Конечно, уставали. Но вторая зарплата, в разы превышающая легальную, того стоила.
Продукцию сбывали только в проверенных торговых точках. Все участники этой цепочки получали немалые «комиссионные». В доле с предпринимателями был даже председатель республиканского Госплана Бекжан Дюшалиев.
А дело между тем шло, принося в год по 400 тысяч рублей чистой прибыли. И уже спустя два с небольшим года бухгалтер ткацкой фабрики Ефим Абрамович,бывший и казначеем подпольной фирмы, объявил подпольщикам о первом заработанном ими миллионе.
На широкую ногу
Со временем участники нелегальной схемы значительно расширили бизнес. Деньги текли рекой и обычно осторожные цеховики не смогли удержаться от соблазна немного выйти из подполья и пожить красивой жизнью миллионеров.
Зигфрид Газенфранц построил большой вычурный дом и нанял в помощь жене домработницу. Супругу подпольного миллионера, а официально помощника мастера стали видеть в бриллиантовых украшениях, что уже вызывало вопросы. Не обделил Газенфранц и себя: пользуясь связями, цеховик приобрел роллс-ройс.
Зингер тоже обзавелся машиной, кутил в ресторанах, только на «чай» за раз оставляя официантам суммы, за которые большинству советских граждан приходилось вкалывать целый месяц.
Ходили слухи, что на выходные он частенько летал в Сочи и Юрмалу, где устраивал шумные оргии, купая своих любовниц в наполненной шампанским ванной.
Все свои капиталы, как и требовали традиции того времени, цеховики хранили в банках. Только не в сберегательных, а в стеклянных трехлитровых, закопанных в огороде.
А еще, словно предчувствуя, что их скоро накроют, партнеры все чаще возвращались к разговору о том, что нужно перевести «бизнес» в Израиль и самим эмигрировать на «историческую родину».
Ночные гости
Но сделать это коммерсантам было не суждено. Слухи о шикарном образе «простых советских трудящихся» из Киргизии дошли до властей. Партнеры расслабились от такой жизни, и не почувствовали, что за ними уже давно следят, а в их окружении есть люди, которые помогают сыщикам и чекистам в сборе фактов и улик против цеховиков.
А потом всех разом и накрыли. В январе 1962 года ночью чекисты провели одновременные ночные задержания всех подозреваемых, вытаскивая сонных испуганных людей прямо из кровати и увозя их в неизвестном направлении без объяснения причин.
Опробованный еще при Сталине психологический прием сработал. Большинство задержанных начинали каяться уже на первом допросе. С теми, кто упорствовал, не церемонились. Доходили слухи о допросах с «пристрастием», а когда не помогало, чекисты давили на родственников арестованных. В общем, чистосердечное признание подписали все.
Показательная «порка»
Громкий судебный процесс по «делу трикотажников» начался в начале весны 1962 года. Судить миллионеров прибыла выездная сессия Верховного суда СССР. А это был плохой знак. Ведь приговоры ВС уже нельзя было обжаловать.
Тем не менее, в начале процесса подсудимые рассчитывали на снисхождение. Например, Газенфранц, выступая в суде, утверждал, что все дела он и его партнеры вели исключительно на свои средства, и никакого ущерба государству не нанесли. А значит, хищение социалистической собственности им вменять нельзя.
Только чтобы подсудимые не говорили в свою защиту, а их судьба уже была решена, причем, на самом верху. Озвученный приговор стал для всех шоком. Двадцать один человек был приговорен к расстрелу, с конфискацией имущества.
Хотя до начала судебного процесс в СССР действовал мораторий на смертную казнь по экономическим преступлениям. Но к моменту оглашения приговоров «ткачам» советские власти уже успели его отменить и закрепить это законодательно. И все для того, чтобы другим подпольным миллионерам было не повадно.
Один из подсудимых, большой чиновник из совмина Киргизии Юлий Ошерович, случайно узнал о грядущем расстреле и, дожидаться приговора не стал, и повесился прямо в камере.
Из остальных приговоренных расстреляли и похоронили в неизвестных могилах только 14 цеховиков. Семерым приговоренным к высшей мере повезло: они были ветеранами ВОВ, и казнь им заменили пятнадцатью годами лагерей. До конца срока дожили не все…
