Юлия Вознесенская: королева диссидентов, умевшая проходить сквозь стены

Молодая да ранняя

Едва ли в военное и послевоенное время во многих советских семьях был хороший достаток. Но семья будущей поэтессы точно не голодала. В 1945-м пятилетняя Юля оказалась в Германии, где ее отец, военный инженер, занимался восстановлением разрушенной страны. И его доходы позволяли семье не сидеть на хлебе и воде.

В 1949-м семья вернулась в союз, в северную столицу, где после окончания школы Юлия поступила в Ленинградский институт театра, музыки и кино, начиная свой творческий путь в сфере неформального искусства, и одновременно заканчивая свою спокойную скучную жизнь.

Очень немного понадобилось юной начинающей литераторше, чтобы стать на «кривую антисоветскую дорожку». Начиная с 1964 года ее жизнь превратилась в сплошную череду протеста, арестов, ссылок, этапов и прочей диссидентской «радости» того времени.

Широко печататься в литературных журналах Вознесенская начала в начале шестидесятых. В 68-м она написала поэму «Вторжение», в которой практически осудила свою страну, войска которой вторглись в Чехословакию. Советской власти такой «поклеп» явно не понравился.

Вознесенскую тягали в КГБ, подолгу допрашивали, переливая из пустого в порожнее, грозились посадить, если не раскается. В тот раз пронесло, от нее, в конце концов, отстали. Но после пережитого поэтесса твердо решила с официальной прессой не связываться и перешла на самиздат.

Но, несмотря на растущую популярность среди читателей самиздатовских сборников, и здесь были свои «подводные камни». Сотрудники КГБ знали практически всех «неблагонадежных» литераторов и время от времени устраивали у них облавы. Так что, и поймать таких «деятелей» труда не составляло, и изъять у них уже готовую литературу тоже.

Побег через всю страну

В 1975 году молодые диссиденты, в числе которых была и Вознесенская, «украсили» стены зданий центральных улиц Ленинграда лозунгами, обличающими советскую власть. Вознесенская была задержана одной из первых, но показания давать отказалась, и её отпустили, пообещав вскоре встретиться вновь.

А в 1976 году, во время обыска квартиры поэтессы сотрудники КГБ нашли несколько изданий, содержащих антисоветскую пропаганду, на основании чего Вознесенская была задержана, позднее арестована. В 77-м суд отправил ее в сссылку в Воркуту сроком на пять лет.

Но даже оттуда, с одной из самых северных окраин родины она сумела сбежать. Причиной побега стало известие о том, что должен состояться суд над ее друзьями. И она решила во что бы ни стало предупредить их ни в коем случае не раскаиваться и не отворачиваться от своих взглядов.

Как не опытная в тюремных делах поэтесса смогла совершить «рывок» с лагеря для ссыльных, так и осталось загадкой. Известно лишь то, что сидела Вознесенская не с политическими, а с самыми настоящими зечками. Возможно, те и могли научить ее азам жизни в неволе и помочь в побеге.

Как политическая и урки нашли общий язык? Возможно, сыграла свою роль смелость Вознесенской в общении с надзирателями. А однажды вообще произошел случай, сделавший поэтессу едва ли не лучшим «корешом» местных «смотрящих» зечек.

Сама Вознесенская (рост «метр с кепкой» и весом чуть за сорок кило) вспоминала так: ««Заперли меня сразу по прибытию в камеру, где вместо передней стены - только прутья железные. А сами ушли в служебное помещение, отдохнуть ам решили, расслабиться. Ну, а я примерилась… Э, да толстоваты у вас задержанные! Голову пропихнула меж прутьями, а дальше уже все легко пошло. Вылезла. Понятное дело, все равно из охраняемого-то здания не убежишь. Поэтому я просто открываю дверь к ним: «Послушайте, сами чай пьете, а мне чего не предложите?» Они все в панику ударились, забегали. Замок полчаса разглядывали. А тот по-прежнему заперт. «Что?! Как вы?!» Я им в ответ: «А что, вы разве еще не слышали, что мы научились проходить сквозь стены?».

Здравствуй, зона, дом родной?

Та шутка дешево обошлась Вознесенской. Надзиратели, боясь взбучки от начальства, не стали выносить сор из избы. Тем не менее, это стало своеобразной репетицией предстоящего побега.

Самым непостежимым образом, почти через всю страну она добралась из Сибири до Ленинграда и спряталась у друзей, намереваясь открыто идти на суд над ее друзьями. Но не сложилось. Как оказалось, и в диссидентской «семье» не без урода.

Снова воспоминания поэтессы: ««Я пришла к друзьям. Обсуждали дело, суд, беспокоились. И тут вдруг раздался звонок в дверь. Они меня быстро в кладовку запихнули. Пришел один, поэт. Тоже весь из себя взволнованный. Друзья его постарались поскорей выпроводить, я-то сижу ведь в в темном закутке. Ну, выпроводили, меня он не видел, хоть из сочувствующих, а незачем. Да только в прихожей-то на вешалке – полупальтишко мое висело. Фасонистое, не спутаешь. Вот поэт наш и не спутал, как выяснилось. Так меня и сцапали, на пальтишке».

Так что, на суд Вознесенская попала. Но не к друзьям, а на свой собственный. Снова приговор, снова Сибирь. Только теперь Иркутская область, но уже не ссылка, а два с половиной года самых настоящих лагерей.

Все время пребывания в лагере она писала своим друзьям письма, рассказывая о страшных, порой не укладывающихся в голове вещах. Её острая потребность сохранить в памяти и рассказать своим современникам, их детям и внукам о том, что на самом деле происходило в то время, воплотилась в рассказах сборной повести «Записки из рукава», «Женский лагерь в СССР», «Ромашка белая».

В лагере хрупкая поэтесса тоже не пропала и быстро освоилась. Позже вспоминала, как занималась в неволе… скупкой краденого. Присылаемую ей махорку выменивала на морковь, картошку и лук у зечек, работавших в лагере в овощехранилище, и кравшими оттуда продукты для последующего обмена.

Короткая свобода Родины

Вспоминала Вознесенская и дикие истории, которые случались с женщинами-невольницами. Как порой издевались надзиратели над невольницами, особенно непокорными. Но поэтессу бог миловал, хотя характер у нее был еще тот.

Отбыв в иркутском лагере свой срок, поэтесса вышла на свободу. Что, казалось бы, должен делать на ее месте «нормальный человек»? Сломя голову мчаться домой – однако, Вознесенская отбила близким телеграмму, чтоб готовили шампанское, но… дней через несколько. «Мне так стало странно – что же я, красоты Байкала видела только через колючую проволоку? И я – в лес. Одна. Ну, надо же погулять, правда?».

Правда, волей родной страны ей пришлось дышать недолго. В 1980-м Вознесенскую практически насильно выдворили из страны. Просто советской власти было ясно – эта дамочка все равно не угомонится. И лагеря ее никакие не сломают.

Дальше будут Вена, Франкфурт, Мюнхен, Берлин, ставший последним пристанищем поэтессы. Много позже она полностью посвятит себя православию, полностью перечеркнув свою прошлую диссидентскую жизнь.

Поэтесса тогда так и скажет: «…не наше это было вообще дело. Сейчас бы я этим ни за что бы не стала заниматься… такими штучками; «я самиздатом занималась, с режимом боролась, а надо было христианские книги издавать. И теперь всю свою жизнь до монастыря я оцениваю как жизнь в «минусе», в том числе и диссидентство».

Умерла Вознесенская в феврале 2015-го на 75-м году жизни, до последнего вздоха жалея, что так и не успела возвратить себе российское гражданство, которого добивалась многие годы. Похоронена известная советская поэтесса и «каторжанка» в Берлине. Хотя все ее стихи и проза, до единой строчки – только о России.