Написанное поэтом и прочитанное вслух стихотворение про «кремлевского горца» его друг Пастернак назвал самоубийством. А вскоре за Мандельштамом пришли…
Ссылки на него мало
Известность поэта достигает своего пика в тридцатые годы прошлого века. И это несмотря на то, что его почти нигде не печатают. Однако, «сарафанное радио» оказывается сильнее газет и журналов.
Правда, до поры до времени Мандельштама власти не трогали. До тех пор, пока редкие его строки не доходят до печатного издания. После публикации в 1933-м «Путешествия в Армению» в журнале «Звезда» поэт уже взят на заметку, а официальные газеты размещают у себя на страницах разгромные статьи в адрес Мандельштама.
Хотя, возможно, вся эта вакханалия против поэта со временем сошла бы на нет, однако, Осип, похоже, не умел жить спокойно. В конце 33-го он на едином дыхании написал эпиграмму на Сталина под названием «Мы живем, под собою не чуя страны» и сделал то, что его друг и поэт Пастернак назвал самоубийством.
«Как-то, гуляя по улицам, забрели они на какую-то безлюдную окраину города в районе Тверских-Ямских. Он (Мандельштам) встал посреди переулка и начал читать вслух про кремлевского горца» - вспоминал позже Пастернак. Постепенно к ним начали люди, собралась толпа. А потом кто-то из слушателей донес на смелого чтеца.
Правда, пришли за ним не сразу. Лишь в ночь на 14 мая 1934-го и после недолгого следствия отправили в ссылку в Чердынь холодного Пермского края, куда за ним, словно декабристка, едет и супруга поэта Надежда Яковлевна. Хотя ее присутствие не помогает Мандельштаму справиться с депрессией. Ооднажды он даже совершает попытку самоубийства, бросившись из окна.
А его жена в это время забрасывает различные инстанции просьбами спасти поэта. И это, как ни удивительно, помогает. Особо деятельное участие в его судьбе принял Николай Бухарин. Позже его самого ждет печальная судьба, но тогда он еще имеет влияние на Сталина, убедив вождя народов вмешаться в судьбу сочинителя.
Мандельштаму разрешили уехать с места ссылки. Он с супругой приехал в Воронеж, откуда в 1937-м после официального завершения срока ссылки, возвращается в Москву, рассчитывая заняться любимой поэзией.
Однако, узнав, что поэт на свободе, да еще в столице, секретарь Союза писателей СССР Владимир Ставский в 1938-м пишет письмо на имя главы НКВД Ежова. Чиновник предлагает раз и навсегда «решить вопрос о Мандельштаме» в связи с его «похабными и клеветническими» стихами. В общем, тучи вновь сгустились над поэтом.
Бутырка, приговор, этап на Восток
Снова в майскую ночь, но уже 38-го, Мандельштама арестовывают во второй раз, сначала кинув в камеру во внутренней тюрьме НКВД, а позже в Бутырку. В конце июля уже было готово обвинительное заключение, в котором поэту вменялись приезд в Москву, несмотря на запрет, попытки воздействовать на общественное мнение, связь с врагами народа, такими, как Стенич и Кибальчич, а так же антисоветская агитация.
2 августа Особое совещание при НКВД СССР приговорило Мандельштама к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 8 сентября он был отправлен этапом на Дальний Восток, не доезжая докуда, сумел отправить из пересылочного лагеря последнее письмо своим близким – брату и жене.
Поэт пишет о том, что исхудал и очень мерзнет, но сомневается в том, что нужно послать ему деньги, вещи и продукты. Мол, все равно лучшее заберут себе охранники, а все остальное разойдется по баракам между уголовниками.Еще Осип сообщает о том, что, очень ослаб, видимо, болен. И, кстати, с очередным этапом на Колыму его не взяли, оставив в пересылочном лагере. А в конце декабря 38-го здесь же, на пересылке Мандельштам скончался.
По рассказам очевидцев псле смерти поэта ещё около двух суток заключённые в бараке получали на него пайку как на живого, не торопясь сообщать администрации о его смерти. Печальна, но весьма аспространённая в то время среди зеков практика. Выживали кто как мог.
Да и похоронили поэта не сразу. Уже наступила зима, копать могилы в ледяной земле для умерших истощенные узники сил не имели. Тело Мандельштама так до весны вместе с другими усопшими и пролежал не погребённым. Лишь с наступлением тепла, когда земля оттаяла «зимний штабель» был захоронен в братской могиле.
Местонахождение могилы поэта до сих пор точно неизвестно. Предположительное место захоронения — старый крепостной ров вдоль идущей по трубе речки Саперки, ныне аллея на ул. Вострецова в городском районе Владивостока - Моргородок.
Тайна смерти так и осталась тайной
Пожалуй, столько при жизни поэта не говорили о нем, сколько в последующие годы и десятилетия обсуждались различные версии его смерти. Их немало и каждая из них одинаково имеет право на существование и в то же время кажется нереальной.
Например, по одной из версий, Мандельштама, несмотря на болезнь, все-таки погрузили на судно, следующее на Колыму. По пути он умер, а от тела избавились, бросив его в море.
Другая версия была из разряда чьих-то воображений. Якобы, поэт до последних мгновений читал стихи другим заключенным у ночного костра. А потом вдруг замолчал. Его тронули - а он мертв. Красиво - но…
Зато версия, по которой поэта просто забили насмерть или заморили голодом уголовники, отбирая пайку, выглядит, хотя и менее поэтичной, зато более реальной для тех времен и тех мест.
А на самом деле - как и даже когда умер Мандельштам, едва ли кто точно знает. Точную дату смерти писателя была неизвестна даже его жена, которой о смерти мужа сообщили спустя многие месяцы. «Я знаю одно: человек, страдалец и мученик, где-то умер. Этим кончается всякая жизнь. Перед смертью он лежал на нарах, и вокруг него копошились другие смертники» - говорила супруга поэта Надежда Яковлевна.
Похожа на правдивую версия смерти поэта, рассказанная, по его словам, очевидцем событий неким Юрием Моисеенко, в том же 38-м находившемся на дальневосточной пересылке в качестве узника.
Вот что он писал в своих воспоминаниях: «В ноябре … начался тиф. Был объявлен строгий карантин… Велели раздеваться и сдавать одежду в жар-камеру. А затем перевели в другую половину помещения в одевалку, где было ещё холоднее….В это время и упали, потеряв сознание, двое мужчин, совсем голые. К ним подбежали держиморды-бытовики. Вынули из кармана куски фанеры, шпагат, надели каждому из мертвецов бирки и на них написали фамилии. На одной было написано: «Мандельштам Осип Эмильевич, ст. 58, срок 10 лет».
Вот так все просто и банально и в то же время страшно. Но такая была эпоха в истории нашей страны – эпоха «кремлевских горцев» и… общих могил тысяч узников лагерей.
