Известный советский режиссер под пытками бериевских палачей признался даже в том, о чем и слышать не слыхивал. И все равно не избежал «стенки».
Первый «звоночек»
В 1928 году Всеволод Мейрехольд, будучи тогда руководителем гостеатра имени себя, вместе с супругой Зинаидой Райх выехал за рубеж, пытаясь убить двух «зайцев» - подлечиться и провести переговоры на тему европейских гастролей. В то время карьера режиссера была в самом расцвете и положение казалось не зыблимым.
Но как-то так все совпало, что дела задержали Мейерхольда во Франции, а в это же время из параллельных зарубежных поездок решили не возвращаться не менее значимые советские работники искусства руководитель МХАТа Михаил Чехов и директор ГОСЕТа Алексей Грановский.
В СССР некоторые «ответственные лица» решили, что и Мейерхольд не возвратится и, уже даже создали комиссию по ликвидацию его театра. Но режиссер вернулся, хотя, взрослый человек, он прекрасно осознавал всю опасность ситуации. Чиновники, почти признавшие его перебежчиком, едва ли признают свою ошибку – скорее, из-за опасения выглядеть несостоятельными, будут до конца стоять на своем.
Об этом Мейерхольду говорил и настоящий «перебежчик» Михаил Чехов во время в Берлине: «Я старался передать ему мои чувства, скорее предчувствия, об его страшном конце, если он вернётся в Советский Союз. Он слушал молча, спокойно и грустно ответил мне так: Я знаю, вы правы — мой конец будет таким, как вы говорите. Но в Советский Союз я вернусь. На вопрос мой — зачем? — он ответил: из честности».
Да и было ему, куда возвращаться. Как бы сейчас сказали – успешный сложившийся человек, начавший свою режиссерскую деятельность еще в глубоком 1902 году, он руководил разными театрами, поставил множество пьес. И даже несмотря «производственные разногласия» со Станиславским, человеком номер один в тогдашнем театральном искусстве, способным затмить любого соперника по режиссуре, карьера Мейерхольда шла только вверх.
В 1906 году он был приглашен Верой Комиссаржевской в Петербург в качестве главного режиссёра её собственного Драматического театра, что было очень серьезным предложением. За один сезон Мейерхольд выпустил 13 спектаклей, все больше набирая популярность у избалованной местной публики. Потом были императорские театры, Александровский и Мариинка, а потом… грянула революция.
Но Мейерхольд к политическим переменам отнесся спокойно и продолжил работать в прежнем русле, но уже с новыми персонажами. Ставит пьесу по Маяковскому, отзывается на предложение наркома просвещения Луначарского театральный отдел Наркомпроса, едет в Крым и на Кавказ, где в 19-м и 20-м годах во время частной смены власти в ходе Гражданской войны несколько раз арестовывался белой контрразведкой, как красный пропагандист.
В общем, Мейерхольд своей активной работой заслужил, чтобы в 1920 году возглавить уже театр имени… Мейерхольда, которому спустя 6 лет был присвоен статус государственного, со всеми вытекающими бюджетами, грантами и наградами.
Черный «воронок»
Наличию режиссера Мейерхольда в советском искусстве все привыкли, как к незыблемому факту. И даже то «почти невозвращение» из Франции забылось, как мелкое недоразумение. Но в 1934-м грянул скандал. Спектакль «Дама с камелиями», который ставил Мейерхольд и где главную роль играла его жена Зинаида Райх был у всех на устах. На его первом представлении ожидали самого Сталина.
Актеры старались, зрители аплодировали – казалось, успех. Однако, Сталину спектакль не понравился. Ложка дегтя в бочке меда – но какая! Тут бы быть всем участникам событий быть тише воды, ниже травы. Тем более, поддакивая «вождю народов», на Мейерхолда обрушились с критикой все придворные «знатоки искусства».
Но Зинаида Райх делает, причем, без всякого совета с супругом, ровно противоположный и очень опасный ход. Она пишет письмо Сталину, в котором без всяких экивоков вменяет вождю то, что в искусстве тот «полный ноль».
Казалось, тогда пронесло – никаких репрессивных мер со стороны властей не последовало, но за деятельностью Мейерхольда, раньше практически свободного в своей работе от цензуры, уже начали пристально следить критики. Результатом этой «слежки» стало закрытие в 1938 году театра Мейерхольда. А 20 июня 1929-го к ленинградскому жилью режиссера подкатил знакомый многим «черный воронок».
Обыск одновременно проводился в обеих столицах, где у Мейерхольда имелись квартиры, а после него режиссера арестовали. И снова неуемный характер Зинаиды Райх не заставил себя ждать. Она добилась приобщения к результатам обыска ее жалобы на незаконные действия сотрудников НКВД. Но это уже ничего не меняло. Если человека назвали английским и японским шпионом, его и самого заставят поверить в это. Методы заставить были.
Много позже некоторые исследователи и историки предполагали, что режиссер чуть ли не на первом допросе признался сам и сдал своих коллег, знакомых и всех, на кого показали пальцем.
Однако, сам Мейерхольд, видимо, пытаясь хоть в ком-то найти защиту, писал в январе 1940-го Молотову так: «…Меня здесь били — больного шестидесятишестилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам Боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток…».
В его деле указано, что нужные следствию показания режиссер подписал спустя три недели нахождения под арестом. Три недели допросов и пыток… Да и мольбы о помощи ушли в пустоту. Это было время, когда тряслись все и защищать заранее приговоренного не рискнул бы даже Молотов. Все уже было решено и никакому обсуждению не подлежало.
Заседание Военной коллегии Верховного суда СССР по делу обвиняемого по «популярной» тогда 58-й статье Мейерхольда состоялось 1 февраля 1940-го, где его приговорили к расстрелу, а уже на следующий день привели в исполнение.
Эпоха палачей
Через несколько месяцев не стало и Зинаиды Райх. В ночь с 14 на 15 июля 1939 года она была зверски убита неизвестными, проникшими ночью в её московскую квартиру. Семнадцать ножевых ран на теле жертвы предполагали жестоких грабителей, которых в Москве хватало во все времена.
Но большинство современников погибшей прекрасно понимали, что это месть. Месть власть предержащих за острый язык, за выпады в адрес вождя, за жалобы на чекистов. Понимали и молчали. «Черный воронок» в то время мог подъехать в любой час и к любому дому.
Даже сочувствие к погибшей актрисе могло вызвать нежелательный эффект. Поэтому, как писала в своих поздних воспоминаниях советская поэтесса и литератор Ольга Берггольц, «Райх зверски, загадочно убили через несколько дней (через несколько месяцев – прим. авт.) после ареста Мейерхольда и хоронили тишком, и за гробом её шёл один человек».
Понятно, что никто никого не собирался искать. Хотя официально преступление было раскрыто и за убийство Райх позже даже расстреляли троих сторонних человек.
Как у казненного врага народа, у праха Мейерхольда не было собственной могилы. И годы спустя, не зная места захоронения Мейерхольда, его внучка Мария Валентей, ещё в 1956 году добившись его политической реабилитации через Верховный суд СССР, установила на могиле Зинаиды Райх, похороненной на Ваганьковском кладбище, общий памятник.
Лишь в 1987 году, в эпоху гласности ей стало известно и подлинное место захоронения Мейерхольда. Это была общая могила за номером 1 под названием «Захоронение невостребованных прахов», куда в общую кучу ссыпались прахи расстрелянных, а потом кремированных «шпионов». Но понятное дело, перенести что-то оттуда в могилу на Ваганьковском кладбище было нереально. Да и за столько лет родные Мейерхольда и Райх уже свыклись с той мыслью, что ходят на их совместную могилку.
Талантливому режиссеру и красавице-актрисе родиться бы в другое время – раскрыться, засверкать, не боясь стать изменниками родины… Но они родились в ту эпоху «черных воронков», и у той изрешеченной стенки, к которой ранним утром 2 февраля 1940 года поставили Мейерхольда непроницаемые палачи. До него и после него там стояли и еще будут стоять тысячи советских людей, включая тех, которых знала вся страна…
