Исаак Бабель: мастер короткого рассказа и жертва быстрого расстрела

Под надежной «крышей» Горького

Когда Бабель в 1916 году приехал покорять Петербург, ему посчастливилось познакомиться с самим Максимом Горьким. Большой писатель взял шефство над начинающим автором, который если и умел писать, то в тонкостях политики точно не разбирался.

Первые же опубликованные рассказы Бабеля «Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» и «Мама, Римма и Алла» были признаны порнографическими, но что еще хуже - покушением на низвержение существующего строя.

Опытный Горький посоветовал Бабелю не лезть «на рожон» и временно перестать публиковаться. Мол, скоро все изменится, тогда и поработаем.

Мэтр оказался прав. Грянула революция. Все обвинения к Бабелю слетели автоматически, а сам он настолько проникся идеями новой власти, что с головой окунулся в революционную жизнь. Бабель устроился в ЧК переводчиком, и, по слухам, даже участвовал добровольцем в пресловутых продовольственных экспедиция. И даже военкором и политруком в Первой Конной Армии у Буденного успел послужить.

Правда, война и участие в коллективизации как раз-таки и раскрыли Бабелю глаза на то, что творит новая власть. Он начал перекладывать увиденное на бумагу, еще не представляя всех последствий. Публикации в разных журналах «Конармии» и «Одесских рассказов» сделали его не только популярным писателем, но и наслали гнев сильных мира сего.

В рассказах цикла «Конармия» Бабель показал реалистичную картинку насилия и жестокости красноармейцев. В «Одесских рассказах» Бабель в романтическом ключе рисует жизнь еврейских уголовников начала двадцатого века, хотя большинство его коллег-писателей без устали прославляли совсем иные ценности.

Самым запоминающимся героем этих рассказов является еврей-налётчик Беня Крик, позже ставший прототипом легендарного Мишки Япончика. За это советская критика ругала Бабеля. Мол, не к чему тут романтизировать обыкновенных бандитов.

Тучи начали сгущаться

Первые же публикации рассказов цикла «Конармия» вызвали большой скандал в советском обществе. Однако, развенчанные героические мифы о красноармейцах принесли бабелю немалые проблемы. Семен Буденный был в ярости от того, как Бабель описал жизнь и быт конармейцев, назвав его «дегенератом от литературы», Клим Ворошилов открыто жаловался членам ЦК на то, что стиль произведения о Конармии был «неприемлемым» и требовал как-нибудь поскорее наказать этого «зарвавшегося интеллигентика».

Сталин же и вовсе считал, что Бабель писал о «вещах, которые не понимал». Однако, того по-прежнему опекал Максим Горький, и это давало Бабелю определенную неприкосновенность.

А Бабель продолжал резать правду-матку об увиденном в армии во время своей короткой службы. А видел он и расстрелы военнопленных поляков самостийными украинцами, грабеж, избиение и насилие над евреями, которые учиняли буденовские казаки, и откровенные грабежи.

А о коллективизации Бабель говорил так: «Повидал я в Гражданскую немало унижений, топтаний и изничтожений человека. Но всё это было физическое унижение, топтание и изничтожение». По словам Бабеля, происходившее в деревне в период коллективизации оказалось намного более страшным, чем ему довелось увидеть на полях Гражданской войны.

Арест, тюрьма, приговор, расстрел

После смерти Горького в 1936-м, Бабель остался без защиты. Даже как-то сказал друзьям: «Теперь мне крышка». Предчувствие беды его не обмануло. Его арестовали в мае 1939-го. В считанные дни было предъявлено обвинение в «антисоветской заговорщической террористической деятельности» и шпионаже. Хотя до сих пор ходят слухи, что арестовали его за любовную связь с женой наркома внутренних дел Ежова.

В любом случае пытки в Сухановской тюрьме, куда он попал, были ужасны. Били всем подряд – дубинками, сапогами, табуретками. Втыкали иголки под ногти. Из холодной камеры переводили в горячую, а потом обратно. Сажали в карцер, где разрешалось только стоять, а если падал от усталости, снова били.

Сломленный Бабель уже давно признал связь с троцкистами, а также их пагубное влияние на свое собственное творчество. Признал даже факт того, что он, якобы руководствуясь их наставлениями, намеренно искажал действительность и нарочито приуменьшал роль партии в жизни страны. А его палачи все никак не унимались.

Бабель был вынужден признать свои «антисоветские разговоры» среди других литераторов, артистов и кинорежиссёров, таких, как Олеша, Катаев, Эйзенштейн и многие другие известные личности. Изможденный пытками, он даже показал, что шпионил в пользу Франции, передавая той секретные сведения о состоянии советского Воздушного флота, о чем в принципе ничего знать не мог.

26 января 1940 Военной коллегией Верховного Суда СССР Исаак Бабель был признан виновным в целой серии преступлений и приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. В «расстрельную» комнату писателя конвоиры привели уже на следующее утро. Приговор был приведен в исполнение.

По тогдашним законам тело расстрелянного предателя родственникам не выдавалось, а хоронилось в общей могиле. И прах Бабеля так же нашел свое последнее пристанище в общей могиле на самом краю Донского кладбища, до 1954 года, момента реабилитации, вычеркнув его фамилию из списка советских писателей.