Ее реальная жизнь намного интересней долгой и успешной профессиональной карьеры. Ее трагедия – по сути, готовый сценарий для пронзительного детектива.
В России часто называют «японской Любовью Орловой». У них много общего, обе красавицы, интеллигентные, с артистическим образованием, их именами бредили миллионы поклонников. Даже к вершинам славы обе шли практически одновременно, в непростые тридцатые годы.
Сравнивают Окаду и с Марлен Дитрих, которая в свое время бежала из своей страны в Америку. Да и с Татьяной Окуневской, артистическая карьера которой была прервана заточением в бериевских лагерях, тоже параллель провести легко.
Так кто же она – эта загадочная японка, для которой, несмотря на все тяготы, Советский союза стал по-настоящему второй родиной?
Актриса «погорелого театра»
Жила-была себе японская девочка. Родилась весной 1902 года в Хиросиме. С детства грезила сценой и подростком уехала в Токио, учиться искусству.Впервые на театральные подмостки вышла в семнадцать, а в девятнадцать проснулась известной. После «Уличного фокусника» режиссера Мураты ее стали узнавать на улицах и в магазинах.
Однако, Мурата, давший Есико путевку в жизнь, ее карьеру и похоронил. Спустя три года в ходе работы над фильмом «Дама с камелиями» актриса и ее партнер Рёити Такэути, несогласные с действиями режиссера и некоторыми моментами в сценарии, бросили съемки, нарушив контракт.
Разгорелся большой скандал. Актеров уволили, а Мурата, (этакий влиятельный японский Пырьев) позаботился о том, чтобы их нигде больше не снимали. Правда, на Есико и Рёити поначалу это никак не отразилось. Они нравились друг другу и, поженившись, стали жить в особняке Такэути, выходце из богатой аристократической семьи.
Однако, тихая благополучная жизнь оказалась не для Окады. Она создала собственную труппус которой начала выступать перед сеансами в кинотеатрах, ездила с антрепризами по стране. В общем, «разогревала» публику, надеясь вернуться на большую сцену.
И вот в 1936-м она уже актриса Нового театра. На свою голову. Именно там Есико познакомилась с молодым режиссером Рёкити Сугимото, членом запрещенной в Японии коммунистической партии. Между ними вспыхнула искорка, они очень быстро стали любовниками, а позже и мужем с женой, когда актриса оставила первого супруга-аристократа.
Навстречу новой судьбе и… лагерям
Было еще одно общее у влюбленных. Оба хотели, по разным причинам, но оказаться в Советском союзе. Окада мечтала учиться актерскому мастерству на родине Станиславского, а Сугимото - переводчик русской литературы - убедил ее в том, что лучше всего это можно осуществить в России у великого деятеля театрального искусства Мейерхольда.
Конечно, Сугимото слегка лукавил, уговаривая жену ехать учиться в СССР. Ярый коммунист, он уже имел задание от партии установить прямые связи с Коминтерном. Так что, скорее всего, с женой или без нее, но он в любом случае планировал рывок на территорию СССР. Но получилось так, что с женой. Ее даже уговаривать не пришлось.
Их побег на территорию нашей страны напоминал остросюжетный приключенческий фильм. В январе 1938 года супруг прибыли на принадлежавшую в то время Японии южную часть Сахалина, объявив властям, что знаменитая актриса хочет посетить с шефским визитом отдаленную погранзаставу.
Поклонники из местного начальства предоставили конные сани. На одном из перегонов у самой границы актриса и режиссер оторвались от сопровождавшего их на лыжах пограничника. Потом спешились и, проваливаясь в глубоком снегу, сбрасывая с себя лишние одежды, в одним легких курточках перемахнули через границу в районе 50-й параллели и оказались в стране, о которой мечтали.
Задержавшие пару советские пограничники доставили их в какой-то населенный пункт, в большую рубленную избу и развели по разным комнатам. Больше Окада и Сугимото друг друга не видели. Лишь спустя полвека Ёсико, тогда сразу же арестованная, узнает, что ее любимый больше года будет мучиться в застенках. А в 39-м его расстреляют как агента японской разведки, шедшего на явку к другому агенту - режиссеру Мейерхольду. Он к тому времени тоже уже будет объявлен шпионом, а потом и расстрелян.
Сама Окада, тогда не знавшая ни слова по-русски, была приговорена к 10 годам лишения свободы. Наказание отбывала в печально известном Вятлаге. От «звонка» до «звонка». Именно там, а не на сцене, она училась великому и могучему русскому языку, да и вообще училась выживать.
Советский союз навсегда
На волю Окада вышла лишь в 48-м. Но, несмотря на вычеркнутые из жизни почти 10 лет, на явную несправедливость к ней страны, о которой она мечтала, эта женщина по-прежнему питала к СССР теплые чувства. Решив остаться жить здесь, она позже никогда не рассказывала о годах, проведенных в лагере – словно и не было этого.
После освобождения она приехала в Москву и почти сразу устроилась диктором на радио. В тот момент как раз требовались ведущие с вещанием на Японию. Однако, обычные передачи с участием Окады вызвали в стране восходящего солнца большой резонанс. Там хорошо помнили актрису, она до сих пор была популярна. Настолько, что спустя некоторое время Есику стали в шутку называть «девушкой-вывеской» Московского радио.
При этом, несмотря на такую популярность, Окада продолжала грезить о театре – и в 57 лет, закончив режиссерский факультет ГИТИСа, начала играть и снимать на сцене театра им. Маяковского. А однажды на студии им. М. Горького она совместно с режиссером Бунеевым даже поставила фильм «Десять тысяч мальчиков».
Но была у Окады еще одна мечта – побывать в Японии, хотя СССР давно стал ее новой родиной. И в 1972 году эта мечта исполнилась. Исполняя просьбу тысяч своих горожан, губернатор Токио Минобэ прислал Есике билет в оба конца.
Показатель популярности Окады в Японии был выведен на следующий день после ее приезда. Утренние газеты пестрели огромными фотографиями Есики, сходящей по трапу, с прахом своего умершего мужа Синтаро Такигути, за которого вышла замуж в 1950 и восторженными откликами. И лишь где-то на заднем плане можно было заметить японского премьер-министра, в тот же день возвращавшегося из важной зарубежной поездки.
После этого Окада еще не раз бывала в Японии. Но, несмотря на заманчивые предложения местных деятелей театрального и киноискусства, каждый раз она возвращалась в свою крохотную уютную квартирку на Краснохолмской набережной, заставленную книжными полками и заваленную мягкими игрушками.
Несгибаемой воли маленькая японка ушла с московского радио лишь в 86-м году, когда ей было уже далеко за восемьдесят. Болезни и перенесенные тяготы давали о себе знать. Умерла Есика в 92-м, немного не дожив до своего 90-летия.
Уже сильно болея и почти не выходя из дома, она почти каждого, кто приходил к ней в гости, просила не жалеть ее. Окада говорила, что, несмотря ни на что, она прожила долгую и очень счастливую жизнь. И будь ее воля начать все сначала – она прожила бы эту жизнь точно так же.
Ее друзья, называвшую маленькую японку Окада-сан, сожалевшие о ее смерти, все-таки говорили – не только болезни и возраст добили эту сильную женщину. Происходивший распад СССР, ее по-настоящему второй родины, вот что могло стать последней причиной, еще позволяющей Окаде-сан цепляться за жизнь. Когда ее любимой страны не стало, не стало и Есики…
