«Образование Liberal Arts – это другой тип мышления. Это и есть - современное образование»

Что происходит с гуманитарным знанием в России, каким должно быть современное образование, чему должны учиться будущие чиновники, и о том, куда исчезает культура чтения, корреспонденту Infox.ru рассказал ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук, кандидат искусствоведения Сергей Зуев.

Сергей Эдуардович, по Вашему мнению, что сейчас происходит с гуманитарным знанием в России? В одном из интервью, Вы говорили, что статус гуманитарного знания в России провален.

-Это действительно, как мне кажется, так. Причем, это чувствуется на количественном и на качественном уровне. По количеству публикаций в области социально-гуманитарных наук за последние 10-15 лет нас уже перегоняют такие страны, как Норвегия и Финляндия, и здесь происходит отрицательная динамика. Россия пока, правда, удерживает хорошие позиции по количеству публикаций в области естественных наук.

Индекс цитирования (по социально-гуманитарным наукам), который служит показателем того, насколько работа вызывает интерес у других авторов  - тоже абсолютно провальная вещь. При этом в России до сих пор сохраняются остатки очень авторитетных научных школ филологии и истории. Но, к сожалению, их становится все меньше и меньше.

Качество науки объективно падает, когда она не востребована, как в своем фундаментальном, так и в прикладном аспекте. Когда не возникает ощущения, что это важно и нужно. А на бытовом уровне -  финансирование - это и есть показатель, который определяет статус того или иного занятия в обществе. 

В области государственного управления, какую роль играют социально-гуманитарные знания?

-В последнее время мы можем наблюдать важную тенденцию в мире: квалификация в области социально-гуманитарных знаний становится необходимой частью экспертизы принятия политических решений на самом высоком уровне. Эти решения часто касаются вопросов, которые имеют отношение к жизни большого количества людей – вопросы миграционной, демографической политики. 

Например, в США многие политические деятели сочетают функции исследователя и управленца. Там выстроены каналы передвижения, когда историки, социологи, филологи включаются в политические элиты и соединяют в себе функции исследования и управления. Пример – Кондолиза Райс.

В Китае политическое руководство представляет более замкнутую систему, поэтому там выстроены институты консультирования. По моему мнению, это сделано лучше, чем у нас в стране. В России же пересечения знания и управления не происходит.

При принятии каких политических решений в России, по Вашему мнению, необходимо было бы использовать социально-гуманитарные знания?

-Здесь можно привести множество примеров. Сколько лет мы говорим о реформе высшего образования, но реформа осуществляется так, что совершенно очевидно, что в нее не заложено понимание глубинных механизмов того, почему люди принимают или не принимают те или иные решения.

Мы столкнулись с серьезной проблемой миграции в больших городах, которую нужно как-то решать. Но для этого необходимо понять, в чем должен заключаться базис современной этнографической политики.

Все реформы образования, здравоохранения – невозможны без понимания традиций общества.

Другой пример - на протяжении 20-ти лет принимались разные решения по борьбе с пьянством. Посмотрите, к каким результатам они приводили. А это ведь наша история, которая, к сожалению, никого ничему не учит. 

Здесь важно понимать, что я обсуждаю прикладные аспекты социально-гуманитарных дисциплин. Но в любой дисциплине есть фундаментальность, внутренняя самодостаточность. И без этой фундаментальности невозможно развитие прикладных знаний. Например, если вы не будете понимать, как устроено общество в Индокитае, как оно исторически сложилось, вы никогда не поймете, как там функционирует банковская система, почему там существуют те или иные системы доверия, просто в силу сложившихся традиций. 

Если говорить о современном образовании, то какое место, по Вашему мнению, должны занимать гуманитарные дисциплины?

-В современном образовании целый ряд компетенций вырастает именно на материале гуманитарной культуры. Контекстное историческое мышление, чувство геополитического, геокультурного масштаба, целый ряд компетенций экономических, политических появляются только при переработке, осмыслении  гуманитарного материала.

Поэтому формат образования Liberal Arts оказался в настоящее время в мире лидирующим. Эти программы получили широкое распространение в университетах и колледжах США во второй половине 20 века. И этот подход сыграл основную роль в том, что американское высшее образование сейчас занимает лидирующие позиции  в мире. В европейских университетах этот принцип тоже получил широкое распространение.

Основной принцип Liberal Arts – возможность совмещать, казалось бы, несовместимое, комбинировать два профиля обучения: основной – major и дополнительный – minor, которые состоят из совершенно разных программ. Например, магистр из Оксфордского университета может писать магистерскую диссертацию по истории экономики, при этом основной профиль обучения у него - по биохимии, а дополнительный – по истории музыки.

В этом смысле, у студентов формируется критическое отношение к действительности, повышается адаптивность.

Это другой тип мышления. Это и есть - современное образование.

Существуют ли в российских вузах программы Liberal Arts?

Мы этот формат многопрофильного бакалавриата  уже запустили на факультете госуправления в РАНХиГС (Российская академия народного хозяйства и государственной службы). Там действуют 4 программы основного профиля – реклама и связи с общественностью, менеджмент, международное регионоведение и урбанистика, журналистика. В качестве дополнительных – история, политология, социология, экономика.

Какие особенности, по Вашему мнению, существуют у образования по принципу Libetal Arts, какие преимущества?

-Дело в том, что 80% выпускников не работают по тем специальностям, которые они получили. В хорошей педагогике существует основой принцип:  не навреди свободе выбора. А в 16-17 лет человеку трудно определиться с выбором того, чем он хочет заниматься в жизни, он еще не отдает себе отчета в этом.

В результате болонского процесса, в России сложилась система двухступенчатого образования. Я считаю, что в рамках такого подхода,  бакалавриат должен давать очень широкую платформу, навигировать на будущую специализацию.

Нельзя переворачивать пирамиду узким концом вниз. Наоборот, на протяжении всего обучения студент должен продолжать выбирать. Чем больше проходит времени, тем более узкую специализацию он выбирает.

Тогда у человека не закрываются будущие возможности, существует постоянная  возможность профессионального самоопределения, на каждом этапе. 

И я считаю, что социально-гуманитарное образование – хорошая платформа для выбора целого пакета будущих профессий.

Как Вы считаете, образование в области госуправления, каким оно должно быть, на каких принципах выстраиваться?

-Образование в области госуправления – это бессмысленный стандарт, вряд ли мы можем говорить о том, что в 17 лет человек приговорил себя к должности чиновника. Опять же, здесь основное - синтетическая грамотность, синтетическое образование, что позволяет быстро осваивать новые области. А это именно то, что требуется от современного управленца, который вынужден сталкиваться со множеством политических игроков, с абсолютно разными проблемами.

Собственно формат многопрофильности, умение осваивать разные ниши – в этом и есть наша идея многопрофильного  образования.

Вопрос, который, скорее, относится к проблеме потребления обществом гуманитарных знаний: как Вам кажется, исчезает ли сейчас книжная культура, культура чтения, и чем заполняется это пространство? 

-Я занимался историей масс-медиа. Известно, например, что на очередном витке развития культуры появилось кино, и тогда все начали говорить о конце театра. Но сейчас и кино, и театр существуют, просто средства выражения начинают различаться. Когда появилось телевидение, стали говорить о том, что кино умрет, театр умрет, но ничего ведь не исчезло. Просто, когда появляется новое явление, оно разливается, затапливает все вокруг, но потом входит в берега, приобретает свою социальную нишу, свою эстетику.

Я думаю, что и с книгой так будет. 

Хотя, в краткосрочном периоде мы видим падение престижа книжной культуры. Пытаемся с этим что-то сделать. Например, на факультете госуправления  у нас есть курс – «Great books» (великие книги).

В первом семестре студенты читают три романа – это «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея, «Бесы» Ф.М. Достоевского, хотим добавить в программу Франца Кафку. Во втором семестре – книги по теории и истории государства:  «Государство» Платона, «Государь» Макиавелли, произведения Жан-Жака Руссо. Несколько студентов как-то мне признались, что впервые в жизни прочитали книгу от корки до корки.

Я человек книжной культуры, и мне грустно наблюдать, что происходит вокруг. Но мне кажется, что это такой период самоопределения. Книжная грамотность, безусловно, останется. Поскольку это очень глубоко в культурных паттернах человечества находится. Книга – очень мощный институт.