Нечасто балующая Москву своими выступлениями Алла Демидова прочла поэму Лермонтова «Демон». Собрав полный Зал имени Чайковского, она доказала, что вымирающий жанр поэтического вечера может стать аншлаговым мероприятием. При условии, что его устраивает такая актриса.
Коонен без Таирова
Выступать с поэтическими концертами Алла Демидова начала, еще работая в театре Юрия Любимова. Была на «Таганке» такая форма встречи со зрителем -- «В поисках жанра»: Высоцкий пел, кто-то рассказывал байки, а Демидова читала стихи. Причем жанр поэтических представлений родился (вернее, возродился вместе с хрущевской «оттепелью») именно на «Таганке». В конце 80-х Демидова стала первой исполнительницей запрещенного в советское время «Реквиема» Ахматовой и стихов «невозвращенца» Бродского. После сыграла «Федру» -- написанную в стихах, сложную для восприятия пьесу Цветаевой, поставленную Романом Виктюком.
Ее поэтический театр продолжился в «Школе драматического искусства» у Анатолия Васильева, где она сыграла в спектакле «Дон Жуан, или Каменный гость и другие стихи Пушкина». Васильев же был одним из советчиков, когда Демидова -- тоже впервые -- исполнила ахматовскую «Поэму без героя» в сопровождении оркестра Евгения Колобова. После было содружество с греческим режиссером Теодором Терзопулосом, у которого Демидова, среди прочих ролей, исполняла монологи античных героинь, переложенные поэтами Серебряного века (спектакль назывался «Tristia»).
Постепенно она осталась в одиночестве: с «Таганки» ушла, уступив дорогу молодым. Колобова не стало. Лишившийся помещения на «Поварской» Васильев уехал. В общем, актриса уникального на сегодняшний день масштаба теперь сама себе режиссер. «Этой Коонен нужен свой Таиров», -- написал кто-то из критиков.
Вымирающий жанр
«Демона» Демидова прочла впервые прошлой весной -- в спектакле, поставленном для нее Кириллом Серебренниковым. Текст сопровождался пластическими этюдами группы Liquid theatre, необычной музыкой в исполнении ансамбля Марка Пекарского. За спиной актрисы, читающей поэму, то и дело расцветали причудливые видеоинсталляции. Повторить тот спектакль нельзя -- супердорогой проект входил в рекламную компанию фирмы Nokia. И теперь Демидова читает «Демона» одна.
Вместо традиционной музыки из оперы Рубинштейна звучит современный авангард. Надо сказать, и все представление оказалось авангардным, хотя кроме актрисы, стоящей за нотным пюпитром (на нем -- текст), на сцене ничего и никого не было. Демидова читает в импрессионистической манере, временами подкупая зрителя таинственными, почти сказочными интонациями, иногда пользуясь резкими, сегодняшними красками: поединок Демона с Ангелом в ее описании кажется сценой из фэнтези. Голос постоянно меняется: с высокого, по-детски удивленного (Тамара) до охрипшего от бешенства (Демон) и печально-философского (Автор). Одним жестом она намечает танец -- последний танец Тамары, прощающейся с девичеством. Ее движения столь же пластичны, как и голос, которым она способна передать бездны сладострастия, распахивающиеся в черной душе Демона; сладость и горечь соблазна и сарказм, с которым Лермонтов описывает высокогорное кладбище, построенное каким-то знатным грешником: «Как будто ближе к небесам -- теплей посмертное жилище?..»
Беда в том, что личностей такого масштаба и культуры, как Демидова, мало. На сольные выступления они отваживаются нечасто. Русский театр, славившийся актерами-властителями дум, уверенно сдает позиции. В каком-то смысле этому поспособствовал весь ХХ век -- век режиссуры, развративший актера: как бы тот ни играл, режиссер всегда прикроет -- придумает мизансцену, микширующую все его проколы. Да и зрители, отправляясь в театр, ждут не чудес перевоплощения, а необычной режиссерской концепции, новой трактовки старого сюжета и так далее. Словом, самодостаточная актерская игра на сегодня -- такой же вымирающий и нерентабельный труд, как и любая ручная работа. Зачем, собственно, нужны все эти глубины проникновения в образ и умение одним взглядом держать огромный зал, если их можно заменить эффектнейшей мизансценой?
Ну хорошо, а разве в Европе по-другому? Почти так же, но менее безнадежно. И большие актеры, отваживающиеся на сольные литературные чтения, верное тому подтверждение. И там в театре происходит кризис -- исчерпанность старых и нехватка свежих идей. Но, как и в экономике, весь российский горький опыт свидетельствует: что для Европы лишь временное затруднение, то для нас может обернуться затяжной разрухой.
