Изотов делится с современниками утраченным
Им 30-40 лет, они мало что сделали, а сил уже нет. В рамках московских гастролей Александринского театра показали спектакль Андрея Могучего «Изотов». Он претендует на «Золотую маску» и имеет шанс ее получить.
«Изотов», поставленный по пьесе молодого «новодрамца» Михаила Дурненкова, это современная интерпретация истории чеховских героев – Иванова, дяди Вани, доктора Астрова – всех, кто, как чеховский же Платонов вдруг обнаружил, что ему 36 лет, а он мало что сделал. Да и делать уже нет сил.
Пьеса Дурненкова скорее похожа на либретто. Тут множество остроумных реприз, тайных и явных отсылок к классике. Так уж устроен современный драматург, что не может без постмодернизма. Для этой приблизительно, как бы пунктиром написанной истории (не портрет современного героя, а только его контуры) режиссер Андрей Могучий, соавторами которого стали композитор Олег Каравайчук и художник Александр Шишкин, нашел такую сценическую форму, что она дополняет и проясняет содержание.
«Это Лиза, – устало и буднично комментирует артист Виталий Коваленко появление на экране черно-белого женского силуэта. -- С Лизой он познакомился на одной вечеринке. Он – это Изотов. Изотов – это я». На огромном белом заднике-экране зияет черная прорезь – то ли окошко в настоящую жизнь, то ли театральная сцена. Помост установлен наклонно, словно снежная горка – актеры взбегают как в детстве по скользкой горке наверх.
Успешный писатель Изотов, получив какую-то премию, отправляется в деревеньку под Питером навестить дом, где прошло его детство. Полдома занимает дядя, гениальный пианист, с которым покойный отец Изотова поссорился. Дом и сад разделили надвое: на белую сцену проецируется черная черта. Впрочем, отец умер, а дядя вроде бы жив, но в сознании Изотова мертвые перемешались с живыми.
Недаром в прологе на сцену выходят два роскошных старика в кедах, цилиндрах и с ангельскими крыльями (Рудольф Кульд и Николай Мартон) и развлекают сидящего между ними мальчика лет десяти, а заодно и публику, фокусами, сопровождающимися громкой музыкой. Она такая сильная и нервная, что начинаешь понимать: вся эта сцена -- лишь вспышка воспоминаний, молнией сверкнувшая в мозгу героя.
Дальше освещение в спектакле станет нарочито тусклым, как бывает в короткий зимний день. Вооружившись недавно вышедшей книжкой и прихватив 30-летнюю Лизу, которая, как и он, застряла в кризисе, Изотов едет к дяде.
«Что Вас интересует? – Вопросы бытия, как любого нормального таксиста», -- беседуя с Изотовым, шофер сидит на обычном стуле и крутит воображаемую баранку. Слышится реальный скрежет тормозов: дорогу перебежал заяц. Из черной прорези вываливается большая картонная машина. Лиза застывает на полу, как мертвая. «Зайку бросила хозяйка», -- после паузы произносит она, отвечая перепуганному Изотову голосом Клары Новиковой.
Все перемещалось, страшное и смешное, реальность и воспоминания. С колосников, как бабочки, летят старые платья -- дядя хранит одежду покойной жены и готов пристрелить Лизу, нацепившую выцветший крепдешин. Изотова он считает посредственностью и посылает к нему парламентера -- кандидат физмат наук по фамилии Заратустров рассуждает о детерменизме, но не умеет играть в шахматы. Библиотекарша Ольга, узнав о приезде Изотова, роняет книги.
Когда-то Изотов повел купаться ее младшего брата, а потом оставил одного на берегу, отправившись на свидание с Ольгой. И мальчик утонул. «Я не буду сейчас об этом», -- кричит Изотов зрителям, борясь с приступами внезапной тошноты, и выплевывает пластиковый шарик…
В чем преуспели персонажи этого спектакля, так это в ерничаньи и шутовстве. Таинственная Ольга (Наталья Панина) и горькая клоунесса Лиза, которую Юлия Марченко играет в острой, гротесковой манере то и дело подменяют друг друга. Мифический дядя так и не показывается: в финале на сцене появляется не он, а гигантский рояль «Бехштейн», в черно-белые клавиши которого превращаются подмостки. И только мальчик в шортах и панамке спокойно наблюдает всю эту бестолковую кутерьму. «Ты хоть плавать-то научился?» -- спрашивает его Изотов, разлегшийся на авансцене, будто приготовившись умирать. «Зараза ты, Изотов», -- говорит мальчик.
Что происходит с героем в финале, пусть зритель решает сам. Кто-то усмотрит в этом спектакле аллюзии на Чехова, другие – на фильмы Романа Балаяна, Тарковского и Германа. Да мало ли что еще.
Главное, что Могучему удалось рассказать не только про Изотова, а про каждого, у кого в юности остался мальчик в панамке, библиотекарша Ольга, искрящееся на солнце море, старый деревенский дом, дядя, с которым надо успеть помириться и что-то еще, очень дорогое и навсегда утраченное.