Женщины-режиссеры строят новый армянский театр. А помогает им тень Сергея Параджанова. В Ереване начался "Смотр работ молодых деятелей театра стран Содружества, Прибалтики и Грузии", который проводит Международная Конфедерации театральных союзов. На смотре побывал корреспондент Infox.ru.
Из-под воды торчит гора
Нынешняя осень, говорят жители Еревана, выдалась необычайно холодной. Это значит двадцать градусов вместо обычных для октября тридцати, пасмурное небо и теплый дождик. Но уж если выглядывает солнце… Представьте, что вы идете по улице Григора Лусаворича мимо Национального театра имени Габриэла Сундукяна. Народу мало. Под платанами, прислонившись к увитым виноградом изгородями, сидят продавцы мацони, люля-кебабов и хачапури, на фанерных ящиках лежит зелень, орехи и чурчхела. Заворачиваете за угол к цирку, у входа в который притулился памятник Леониду Енгибарову. Потом смотрите направо... И видите, что вместо туч на небе проступили серо-белые очертания гор. То ли мираж, то ли Арарат – та самая гора, вершина которой показалась из-под воды, когда Ной проплывал мимо в своем ковчеге.
Настоящая жизнь в кукольном театре
Режиссер в Ереване – профессия женская. Во всяком случае, на нынешнем, пятом по счету, фестивале молодой армянской режиссуры женщины явно лидировали. В кукольном театре, которым руководит режиссер и педагог Ереванского художественно-театрального института Рубен Бабаян, идут спектакли его учениц – «Сказка, упавшая с облака» Заруи Антонян и «Полет над городом» Нарине Григорян.
Свою вовсе не кукольную постановку Нарине придумывала несколько лет. Долго не могла найти драматурга, который помог бы ей превратить в пьесу сюжет о слепой девушке, обретшей зрение, но утратившей внутреннюю гармонию. Драматургом в итоге стала начинающая писательница Ануш Аслибекян (еще одно женское имя, которое стоит запомнить). В затейливо придуманном спектакле слепая героиня (ее играет сама Нарине Григорян) сперва существует на сцене одна. Она слышит только голос любимого, но не видимого для нее врача. У нее есть клубки цветных ниток, которые, как краски на холст, она бросает на черный занавес. Прирастая к нему, нити сплетаются в очертания домов и растений. Видимо, таким существует мир в воображении слепой героини. В какой-то момент она бросается на занавес и повисает, вопреки законам тяготения. Чернота поддается и уплывает. Ее сменит обычное окно в многоэтажном доме. За окном – серый пейзаж, внутри – обычный городской быт. Вторая часть спектакля прозаична, как будто сама Нарине Григорян разочаровалась в реальности вместе со своей героиней. Но в итоге все же остается ощущение, что ее часовой «Полет в небеса» мог бы украсить любой европейский фестиваль.
Как и «Сказка, упавшая с небес» Заруи Антонян. Это театр пальцев, в котором играют руки актеров. Голова – сжатый кулачок с торчащей фалангой, которая превращается в крупный армянский нос. Вторая ладонь -- туловище, пальцы – руки и ноги. На ноги надеты крошечные цветные валенки, в руках метла. Приключения этого забавного существа, вступающего в контакт со свернутыми из ниток деревьями и кустами, собраны в сюжет нехитрый, но разыгранный с таким вкусом и такими милыми остроумными нюансами, что впору вспомнить коллажи Сергея Параджанова, музей которого устроен в Ереване.
Дворник с огоньком
«Я армянин тбилисского разлива», -- говорил о себе Параджанов, кинорежиссер, сценарист и художник, грандиозный мистификатор, диссидент и лагерный сиделец.
В 1964-м его первый большой фильм «Тени забытых предков», был приглашен на все престижные кинофестивали мира, а к имени режиссера мгновенно приросло слово «гений». «На какое число вам взять вам обратный билет?» -- спросили гения в минкульте. «А мне обратного не надо», -- ответил он и стал невыездным. В 70-е, как будто заскучав, взял и заявил в интервью датской газете, что его благосклонности добивались сразу несколько членов политбюро ЦК, и вскоре был осужден по статье «мужеложество». В лагере Параджанов провел пять лет. Это сейчас его назвали бы арпровокатором. перфомером и творцом актуального искусства, а в те времена -- дали в руки метлу и приказали мести лагерный двор. «Без огонька работаешь», -- орали охранники. И тогда Параджанов стал поджигать конец метлы.
Автопортрет в виде дворника, сшитый из мешковины, ниток и соломы – других подручных материалов в лагере не было – теперь можно увидеть в ереванском музее Параджанова. Это двухэтажный дом, который власти города выделили смертельно больному режиссеру, приехавшему в 1989 году в Ереван и заявившему, что хотел бы умереть здесь. Разумеется, Параджанов устроил не обычную квартиру, а дом-музей самого себя. Перевез из родного Тбилиси коллажи и часть семейных реликвий. Впрочем, реликвиями в его руках становился любой хлам.
В этом можно убедиться, бродя по музею, в котором архивные документы, фотографии и кадры из фильмов соседствуют с монетами, «отчеканенными» Параджановым с помощью карандаша и туши на крышках молочных бутылок (их он подбирал рядом с туберкулезным бараком -- «здоровым» заключенным молока не полагалось) и картинами, составленными из посудных осколков, сухих цветов, газетных вырезок и конфетных оберток. В письмах Параджанов просил писать ему в лагерь только на открытках, а конфеты присылать только в красивых фантиках.
Его коллажи, вопреки нарочито легкомысленному содержанию, как током бьют зрителя скрытым трагизмом. Вот куклы сами выбирают себе правительство (коллаж «Выборы у марионеток» сделан в 1984 году), обрывок халата умершей матери оправлен в раму и кажется старинной картиной. А один из друзей режиссера, больной раком (от того же умер и Параджанов), превратился в мотылька и ворует папиросы величиной с античные колонны…
В общем, как говорят в театре, этот музей - с трагическим подтекстом. И он насквозь театрален. Без него и сам город, и его театр были бы другими.
