В «Сатириконе» предъявили бедность как порок

Однажды в Чертанове

Коллизии Островского фантастически легко проецируются на наши дни. Константин Райкин вместе с художником Дмитрием Разумовым безболезненно переносят действие в Химки или Чертаново. Слева на сцене громоздятся гаражи, справа – облупившаяся стена дома № 5 и шлагбаум. Около него суетится мещанка Домна Евстигневна Мигачева (Эльвира Кекеева), ставшая по воле режиссера стрелочницей в оранжевом жилете. Молодежь -- та, что еще не отсидела, режется в пинг-понг, укрепив столешницу на пустых ящиках. А за гаражами, стараясь не отсвечивать, прохаживаются бывалые -- те, кто не хочет лишний раз встречаться с Тигрием Львовичем Лютовым (Александр Гунькин). Этот квартальный надзиратель превратился в участкового мента, который обшаривает лачуги, собирая с их обитателей мзду. Лавочник Истукарий Лупыч Епишкин (Антон Кузнецов) днем торгует лучком, ночью – поддельными документами, его жена Фетинья Мироновна листает журнал Forbes и злословит с соседкой-стрелочницей. На веревке сушатся мытые пластиковые пакеты, ветер гоняет сор, а блатные романсы в фонограмме то и дело сменяются жужжанием мух – где торговля, там и вонь. В общем, бедность и ее верные спутницы – грязь, унижение, безвкусица и разврат -- явлены современно и красноречиво.

Криминальная сказка

И старшее поколение артистов, и недавние выпускники курса Райкина в Школе-студии при МХАТ играют шумно (видимо, чтобы перекричать грохочущие в фонограмме поезда) и театрально, превращая каждую сцену в отдельный скетч. Уже минут через двадцать все в этом спектакле становится слишком ясно. Скука была бы неминуема, если бы на сцене не появлялся Михей Михеич Крутицкий -- разжалованный за взятки чиновник, живущий в страшной бедности, морящий голодом жену и племянницу Настю. У Островского эта самая Настя, красавица и умница, в прошлом привыкшая к роскоши в семье приемной матери, а ныне посланная дядюшкой собирать милостыню, становится главной героиней. Но в спектакле Райкина Крутицкого играет виртуозный артист Денис Суханов. Поэтому главным действующим лицом оказывается старец в ободранной шинели, женской шапке и рваных кедах. В противовес остальным, слишком уж внятным и реалистичным персонажам, в Крутицком Суханова проявляется какая-то чертовщина. Ведь не иначе как черт толкал его под руку, заставляя сперва брать взятки, а после отнимать у жены каждую копейку, рыться в мусоре, стоять на паперти, а потом зашить накопленные богатства в полы рваной шинели. Согбенный, но чрезвычайно подвижный, с орлиным профилем, горящими глазами и неприятным визгливым голосом он кажется родным братом гоголевского Плюшкина, а может, и Башмачкина – не даром старик то и дело нежно поглаживает выцветшее сукно своей шинели.

Но Островский все же повествует не только о Крутицком. У него Настя, стоя на краю гибели, пытается удержаться за вертопраха с говорящей фамилией Баклушин (Алексей Коряков), Фетинья вздорит с Домной, рано созревшая купеческая дочка Лариса норовит слиться в карнальном объятии с соседским недорослем Елесеем – в общем, жизнь бурлит. И все это в постановке, снабженной, кстати, подзаголовком «криминальная сказка», выходит весьма правдоподобно. Но художественной правды, сгущающей происходящее до символа, в спектакле мало. Так что «Деньги» напоминают очередной псевдодокументальный сериал, герои которого по прихоти постановщика говорят языком классика. Сериал о том, что бедным быть стыдно, бесперспективно и даже грешно. А выбраться из бедности можно только чудом.