Поломанные голоса «Шербурских зонтиков»

Трудности перевода

Режиссер Василий Бархатов, с азартом коллекционера пробующий себя во всех театральных жанрах, стал первым, кому чуть больше года назад пришло в голову сделать театральную версию фильма Жака Деми. Думается даже, что он стал первым в мире, кто попросил у британской City Light Production Ltd. исключительное право на использование музыки Мишеля Леграна и сценария Жака Деми, и потому получил от компании разрешение.

Учитывая изобретательность и драйв Бархатова и бесспорный талант художника Зиновия Марголина, можно поверить, что русская версия «Зонтиков» могла бы стать театральным шлягером лет на десять, если бы Бархатов не взялся осуществлять свой замысел в питерском музыкальном театре «Карамболь» и не попросил исполнителей петь по-русски.

Зиновий Марголин соорудил на сцене два конструктивистских колеса со множеством прорезей. Вращающиеся красные колеса, напоминающие одновременно и «Мулен Руж», и жернова судьбы, раздавившие чувства героев, «кадрируют» происходящее, почти как в кино. В верхнюю прорезь видна витрина магазина «Шербурские зонтики» с белокурой Женевьевой (Ольга Левина позаимствовала прическу у Катрин Денев), печально глядящей сквозь стекло, где ей мерещится тень отправленного служить в Алжир Ги (Сергей Овсянников). Колесо приходит в движение, и в нижней прорези появляется квартира Ги -- дом его больной тетушки, за которой ухаживает безнадежно влюбленная в героя сиделка Мадлен. А в углу, на авансцене стоит старый голубенький «Ситроен», в прологе он сам собою начинает подниматься в воздух -- то есть движение вперед заменяется движением вверх. Аплодирующий этой выдумке зал настраивается на ностальгический лад и заодно вспоминает, что Ги по сценарию работает автомехаником.

Собственно, и весь спектакль вызывал бы ностальгию, смешанную с удовольствием от музыки Леграна и умилением красотой молодых героев, если бы романтический пафос происходящего то и дело не снижался нелепейшими бытовыми фразами. Кто знает, быть может, французам тоже смешно, когда, сосватав беременную Женевьеву за богатого ювелира, мать на ее вопрос «Ты сказала ему о ребенке?» отвечает что-то вроде: «В этом деле я не сильна». В целом либретто Юрия Ряшенцева и Галины Полиди представляет собой такое количество косноязычно оформленных бытовых подробностей, что в них тонет даже знаменитый рефрен: «Целой жизни мало, чтобы ждать тебя, / Моя жизнь пропала, если нет тебя…». Его, кстати, тоже перевели по-новому.

Песня о Штирлице

Выдвинутая на «Маску» исполнительница роли Женевьевы не слышит оркестра. А оркестр под управлением еще одного номинанта «Маски» Всеволода Полонского плохо слышит ее. То, что Женевьева частенько голосит не в такт, можно было бы оправдать нервным состоянием девушки. Еще бы: жених загремел в армию, под сердцем -- его ребенок, а мамашину лавочку с зонтиками грозят прикрыть за неуплату налогов. Однако Ольга Левина играет свою героиню холодно и сдержанно, выказывая темперамент только, когда, как ей кажется, надо показать красоту голоса. Ее партнер Сергей Овсянников (также претендующий на «Маску») более чуток к музыке, обнаруживает больше обаяния и ловкости – особенно когда, как черт из табакерки, вываливается вместе с дембельским чемоданом прямо из свадебного торта былой возлюбленной. Но лучше всех в вокальном отношении оказывается ювелир Ролан Кассар (Александр Ноткин).

Трудно сказать, почему в самых горьких, надрывных эпизодах вроде финальной встречи бывших любовников в аранжировке слышатся барабаны и литавры. Музыкальную часть питерских «Зонтиков» в целом можно сравнить с раскрашенной версией «Семнадцати мгновений весны», для которой выбрали бы самые аляповатые цвета. Кстати, неплохая мысль. Почему бы Бархатову не сделать мюзикл о приключениях Штирлица? И музыка есть, и либретто, слава богу, переводить не надо.