В Вахтанговском танцуют смертельный вальс

Впервые лермонтовский «Маскарад» был поставлен 13 лет назад в Малом театре Вильнюса. На сцене настоящий лед таял от настоящего пламени, шел снег. Картежники -- бывшие друзья Арбенина -- казались не представителями высшего света, а стаей проходимцев. Сперва жадно грабили офицерика Звездича -- полумальчика с тонкой шеей, ради которого Арбенин возвращался к ломберному столу. Потом дружно топили в проруби некстати вынырнувшего из Невы мертвеца, а в финале жадно разглядывали Нину -- жертву их интриг, застывшую как изваяние за кладбищенской оградкой. С потолка валил густой снег, шутовского вида мужичонка скатывал снежный ком – он рос вместе с ревностью Арбенина, заподозрившего Нину в измене. В вихре вальса Хачатуряна проносились баронесса Штраль, Звездич, Нина. Молчаливый, опиравшийся на палку Казарин – Ригмантас Адомайтис метал огненные, полные сарказма взгляды то ли на приятелей-картежников, то ли на зрителей.

Яркий и тревожный, лихорадочно веселый, но и безудержно печальный, как и подобает настоящему маскараду, тот литовский спектакль объездил полмира. Англичане, говорят, даже объявили, что Туминас – первый, кто открыл им Лермонтова. В 1998-м «Маскарад» приехал на гастроли в Москву, его играли на сцене Театра имени Вахтангова. И, может, именно тогда сидевшему в зале Михаилу Ульянову пришло в голову передать свой театр Туминасу. Во всяком случае, после тех гастролей Римас Туминас получил приглашение ставить в Вахтанговском и в «Современнике».

Рояль был весь раскрыт

После фарсовых «Троила и Крессиды», после потрясающего «Дяди Вани», который даже самые отъявленные скептики признали за событие, Туминас объявил о «Маскараде». Сегодня он выпускает в Вахтанговском новую версию своего спектакля. «Структура его останется прежней, а история поменяется, -- говорит режиссер. -- Это как в детстве: мы растем, уходим со двора, а потом возвращаемся, видим все тот же двор и снег. Только мы теперь другие».

Такое впечатление, что Туминас говорит это о себе. Судя по репетициям, его московский «Маскарад» будет трагичней и резче литовского. Вахтанговские артисты с его помощью создали грандиозный шарж на петербургский свет -- стаю бессмысленных варваров, глушащих нежный романс Нины солдафонским «Соловей, соловей, пташечка!», марширующих, когда надо танцевать. В их мирке принято ходить от сих до сих и поступать так же. И потому мотыльковая Нина (дебютантка Ольга Немогай) и желчный, нервный, слишком чувствительный Арбенин (Евгений Князев), пожалевший сопляка Звездича, обречены на страдания и гибель.

Один из пронзительных моментов нового спектакля – эпизод с пианино. Жаждущая веселья и не умеющая веселиться толпа картежников долго тащит его на сцену. Оно словно сопротивляется, так и норовит само собою уехать. Виной всему пьяный мужичонка, это он шалит, утаскивая инструмент назад. В мужичонку дружно палят из пистолетов, с пианино стряхивают снег и стучат по клавишам, но оно молчит. И тогда стая варваров разламывает и растаскивает его на части, словно пытаясь доискаться, где тут прячется музыка.

«Еще пару суток -- и вальс вернется»

Мало кто знает, что знаменитый вальс Хачатуряна, пронизывающий все действие спектакля Туминаса, был когда-то написан специально для «Маскарада» Театра имени Вахтангова. Спектакль ставил Андрей Тутышкин, премьеру сыграли 21 июня 1941-го. Через несколько месяцев в здание театра попала бомба. Дежуривший в ту ночь исполнитель роли Звездича Василий Куза погиб. Спектакль сняли. Говорят, Туминас узнал эту историю, только когда стал худруком Вахтанговского. И тогда окончательно решил снова взяться за «Маскарад».

«Я рад, что вальс возвращается, -- говорит Туминас. Он еще не вернулся – еще не обжился в этих стенах, не пропитал наши ложи, кулисы, сцену, но еще пару суток – и он вернется. В Литве главным в этом спектакле была стихийность всего происходящего, а здесь важна подробность истории. Так что нынешний спектакль – совсем другой. Это как близнецы – только с виду они одинаковые. Я не хотел бы оправдать Арбенина в полной мере, хотя мне кажется, что суд усмотрел бы в поступке Арбенина смягчающие обстоятельства. Я же попытался посмотреть на эту историю как на библейскую. Рок управляет нами. Виновен – не виновен – этот вопрос давно перестал меня интересовать на сцене. Всегда кажется, что другой не прав, но я-то – прав! Но над нами Рок – и его надо слышать…»