Мхатовская «Чайка» превратилась в «Бананы» Энди Уорхола

Лишний раз подтверждая тезис о том, что самая модная театральная тенденция – соединение театра с цирком, главным событием нынешнего фестиваля стал цирковой спектакль Василия Бархатова «Аврора. Спящая красавица». Можно даже сказать, что спектакль, поставленный в Ницце молодой звездой оперной режиссуры, отражает и политику фестиваля, кредо которого – соединение русской экзотики с театральным авангардом, и даже состояние российского театра в целом, его желание стать по-европейски зрелищным, но не потерять при этом глубины.

За чисто русский колорит на фестивале отвечали пермский академический хор «Млада» и звонарь архангельской церкви Успения Богородицы Владимир Петровский. За слияние и взаимопроникновение культур – живущий в Татарии этноджазист Энвер Измайлов, а также вынужденно эмигрировавший в Узбекистан во времена диктатуры Ниязова туркменский режиссер Овлякули Ходжакули, поставивший «Короля Лира», все роли в котором исполнил туркменский актер, выступающий под псевдонимом Анна Меле.

Европейскую зрелищность демонстрировал спектакль Бархатова «Аврора. Спящая красавица», прологом к которому можно считать показанный на фестивале раритетный немой фильм – экранизацию гоголевской «Ночи перед Рождеством», снятую Владиславом Старевичем в 1913 году и лихо озвученную сегодня Олегом Гитаркиным и его группой «Messer Chups». Главный сюрприз фильма – черт, сыгранный Иваном Мозжухиным, чья эксцентричная манера, феерическая пластика и мгновенные реакции напоминают о великих мимах и клоунах ХХ века. Сравнения с Мозжухиным молодые цирковые артисты, занятые в «Авроре», пока не выдерживают, но ведь их проект только начинается.

Из какой это оперы

25-летнему Василию Бархатову не терпится попробовать себя во всех театральных жанрах. Только в конце декабря он дебютировал в драме, выпустив в московском Театре имени Пушкина шиллеровских «Разбойников». И сразу улетел в Ниццу, где за пару недель (говорят, было еще несколько репетиций в Кисловодске) сочинил «Аврору» с артистами театра-цирка «Кракатук» -- труппы, с которой Андрей Могучий поставил когда-то свою версию «Щелкунчика», имевшую в Ницце большой успех.

Художником «Авроры» стал известный «ахеец» и соавтор Могучего Максим Исаев. А в качестве музыкального фона Бархатов использовал фрагменты балета Чайковского, перетасовав их, как колоду карт, и добавив арию Папагено из «Волшебной флейты» Моцарта.

В прологе на большой сцене Национального театра Ниццы появляется еще одна, маленькая, обрамленная ярко-розовыми кулисами сцена. Перед ней раскланивается дирижер. Взмахивая палочкой, он дает знак «оркестрантам»: сцена оказывается батутом, флейтист умудряется проскочить через барабан, как сквозь огненное кольцо, скрипач пристает к арфистке и, получив пощечину, отскакивает в тройном сальто…

Как утверждает программка, сочиняя либретто, Василий Бархатов и Олег Чесноков брали за основу сказку Шарля Перро, однако «Аврора» имеет с ней очень мало общего. Розовый театрик оказывается одним из подарков, который родители преподносят юной Авроре (Оксана Мартьянова) на совершеннолетие. На праздник слетаются, то есть парят под потолком, спускаясь по канатам, феи. Самой спортивной оказывается Карабосс: все уже сидят, ожидая угощения, а она все еще носится вниз головой, вращая руками обручи и срывая бурные аплодисменты французской публики. В стане волшебниц зависть цветет столь же пышно, что и среди людей: Авроре, протягивающей Карабосс кусок торта, ставят подножку, и торт летит фее в лицо. Взбесившаяся фея разгоняет волшебную нечисть, требует, чтобы дирижер отдал свою палочку (по Бархатову, власть музыки сильнее всех чар), взмывает вместе с Авророй под потолок, а после топит бедную девочку в гигантском стакане с водой. Откуда Аврору, как дохлую мышь, выуживает лязгающий стальной механизм, копия устройства, вытаскивающего плюшевые игрушки из игровых автоматов…

Революционная «Аврора»

В пересказе получается вампука, но в действительности «Аврора» – яркое и совсем не бессмысленное зрелище, которое каждый поймет в меру своей осведомленности. Кто-то разглядит на кислотно-синем занавесе мхатовскую чайку, кто-то – чуть исправленные «Бананы» Энди Уорхола. Кто-то узнает в фигурах, намалеванных на розовых кулисах, атлантов и кариатид, позаимствованных из питерского Эрмитажа. Словом, всякой постмодернистской всячины здесь полно, но в том, как она вытаскивается на сцену, есть и драматизм, и логика, и уж, конечно, цирковое мастерство.

Василию Бархатову почти удалось научить акробатов и фокусников быть драматическими артистами. Слов в его спектакле нет, привычной хореографии тоже – суть происходящего передается мимикой, жестами и трюками. Ярче всего это удается злодейке Карабосс: Анна Мчедлишвили не только изумительная воздушная гимнастка, исполняющая без страховки сложнейшие трюки, но и хорошая актриса. Про всех этого пока сказать нельзя -- спектакль сделан «на вырост». Но легкость, с которой гимнаст Вячеслав Королев в роли принца (турнир принцев, пытающихся разбудить Аврору с помощью разных цирковых чудес, занимает весь второй акт), умудряется петь арию Папагено, изображая оперную звезду в шаляпинской дохе и балансируя на огромном резиновом шаре, впечатляет уже сейчас.

Как утверждает сам режиссер, «Аврора» достигнет зрелости примерно через год. Тогда ее, возможно, привезут в Москву. А в ближайшее время «Аврору» ждут гастроли в Кирове, куда Бархатов, убежденный, что спектаклю нужен присмотр, собирается вырваться из Большого театра, где он приступает к постановке «Летучей мыши». В общем, как поется в другой опере, Фигаро здесь, Фигаро там.

Успех в Ницце у «Авроры» был нешуточный. И это при том, что французы были первыми, кто еще пару десятилетий назад придумал совмещать цирк с драмой и оперой. Во время спектакля темпераментные зрители начинали визжать и кричать «браво» не дожидаясь поклонов: в тот момент, когда жених Авроры -- отважный паренек в костюме цвета российского триколора и с пионерским галстуком на шее, устраивал на сцене подобие революции, изгоняя силы зла и восстанавливая справедливость. Что поделать – французы. Очень революционная нация.

Соня

Если же кто-то захочет упрекнуть нынешний фест в отсутствии глубоких, подлинно драматических постановок, то упрек придется оставить при себе. Дело в том, что завершил программу спектакль «Соня» -- признанный шедевр латыша Алвиса Херманиса, поставленный по рассказу Татьяны Толстой, в котором толстую старую деву Соню играет актер Гунтарс Аболиньш. И кто думает, что психологический театр -- это скучно и плохо, тот пусть посмотрит на эту Соню.