В театре-студии под руководством Олега Табакова вышел спектакль «Волки и овцы». С помощью комедии Островского режиссер Константин Богомолов решил напомнить публике, что клерикалы, олигархи и чекисты в России – не три сословия, а одно.
Филолог по первому образованию, Константин Богомолов любит менять время и место действия классических пьес, отчего затертые сюжеты получают неожиданный смысл. В поставленных им в «Табакерке» «Отцах и детях» нигилист Базаров – неформал в растянутом свитере -- является не в усадьбу тургеневских дворян, а на номенклатурную дачу стареющей советской аристократии. Когда речь заходит о простом народе, зовут нарядную девку в красных лаковых сапожках – вот, дескать, как счастлив этот самый народ. В комедии Шекспира «Много шума из ничего», поставленной в Театре на Малой Бронной, режиссер опять перевел стрелки: у Шекспира время действия – средневековая Италия, у Богомолова -- Италия времен Муссолини. Словом, речь идет о нацистских офицерах, заводящих любовные интрижки в перерывах между допросами в гестапо.
Собачья свадьба
Действие пьесы «Волки и овцы» перенесено лет на сорок вперед: из семидесятых годов девятнадцатого века в десятые годы века двадцатого. Здесь слуги носят черные косоворотки, напоминающие о «черной сотне», на стене висит тушка черного двуглавого петуха. Помещица Меропа Мурзавецкая (Роза Хайруллина), старая дева и лицемерная ханжа (так у Островского), не только вымогает деньги по поддельным векселям, но и проявляет декадентскую вольность нравов: челомкание по случаю Пасхи легко переходит в секс под немецкую кабарешную музыку (намек на то, что фашизм где-то рядом).
Сильно помолодевший Чугунов (Александр Фисенко), у Островского – «бывший член суда лет шестидесяти», здесь не только главный махинатор, но и инициатор всех любовных игр: скинув в танце костюм, остается в полосатом трико силача, кокетливо демонстрируя бицепсы. Сценарий любовных игр, что с пожилой Мурзавецкой, что с молодой вдовушкой Купавиной, у него один и тот же: акробатический секс под зажигательную музыку. Только Мурзавецкую он после снабжает фальшивыми бумагами, а Купавину уговаривает подписать пустой денежный чек. Впрочем, Купавину (Дарья Мороз играет ее томной павой, вроде бы не злой, но слишком ленивой) тоже овечкой не назовешь. Так что замечание помещика Лыняева (Павел Ильин) о том, что человеческий род делится на волков и овец, тут не кажется верным. Зоология в спектакле другая. Кровожадные волки – Мурзавецкая, Чугунов и прочие, кто норовит ухватить чужой кусок или загрызть кого-нибудь исподтишка. И собаки -- те, кто лает, но укусить не смеет.
Таков племянник Меропы Аполлон. Дмитрий Куличков изображает вечно пьяного, давно сломленного фанфарона, закатывающего глаза перед иконой и готового продать душу за штоф водки. Если кто и дорог Аполлону, так это его пес Тамерлан. Помнится, герои Островского спорили, кобель это или сука. В спектакле Богомолова Яна Сексте превращает роль в настоящий аттракцион. Ее бегающий на двух ногах, но от того не утерявший собачьей порывистости, преданности и заливистого лая Тамерлан -- пародия на всех собак, которых так любили упоминать великие русские писатели.
Поэт в России больше чем поэт, а пес, конечно же, больше чем пес. Собака Тамерлан у Яны Сексте -- не только подруга (потому так скулит, когда Аполлон любезничает с Купавиной) и верная спутница в странствиях по кабакам, но даже жена. Ближе к финалу фантазия режиссера не знает удержу: Меропе снится собачья свадьба Аполлона с Тамерланом.
Как известно, на каждого черта найдется черт пострашнее, на уездных волков Мурзавецкую и Чугунова находится свой волк – прибывший из Петербурга помещик Беркутов (Сергей Угрюмов неуловимо похож на нынешнего премьер-министра) оказывается бизнесменом в погонах. Узнав о махинациях Мурзавецкой, решившей прибрать к рукам имение Купавиной, на которое сам он имеет виды, наносит ей визит: благословите, мол, Меропа Давыдовна, баллотироваться хочу на уездных выборах. А ночью устраивает обыск с помощью денщика, второпях отдающего честь, когда надо креститься. Впрочем, здешние к такому давно привыкли: «Товарищи, хотите выпить?!» -- предлагает быстро просекший ситуацию Чугунов.
Двойная театральная жизнь
В финале, как и положено, намечаются две свадьбы. Женятся, правда, не по любви, а по взаимной выгоде. Но все равно радостно. Крестятся на пустые глазницы икон. Их в строгих, черно-белых, с красной ковровой дорожкой в центре, декорациях Ларисы Ломакиной заменяют спинки стульев, повешенных на стену. Просят благословения у Меропы. Фразу: «Вы, питерские, думаете, что вас рукой не достанешь» Роза Хайруллина произносит, многозначительно кивнув в сторону Беркутова. Зритель понимающе смеется.
Впечатление от всего этого остается двойственное.
С одной стороны, версия Богомолова -- этакое прокрустово ложе, но режиссер уложил в него пьесу почти без членовредительства и сумел заразить ею актеров. Они играют с аппетитом и озорством, превращая придуманные схемы в полнокровные образы. Роза Хайруллина, виртуозная актриса, игравшая прежде в провинции, а с этого сезона приглашенная в «Табакерку», просто незабываема. Ее Меропа – тихая змея, целующая и жалящая одновременно. Смысл ее движений и слов бесконечно противоречив: она бьет земные поклоны и прикуривает от свечки с проворством бывалой курильщицы. Соблазняет и насилует слугу, как подследственного на допросе – и стыдливо отворачивается от наготы. Так чеканит шаг в черных смазных сапожках, что смысл слов «иду на службу» окончательно двоится.
С другой стороны, есть что-то очень наивное в том, что молодой (Богомолову за тридцать) режиссер хочет, хоть и в подвале («Табакерка» – подвал на сто с лишним мест), но громко высказаться против нынешнего, по его словам, слияния религиозной и олигархической власти с властью спецслужб.
Беда в том, что говорить об этом – все равно что заново открывать Америку. Спайка эта произошла в России давным-давно и стала неотъемлемой частью жизни. Потому не без таланта сделанный спектакль воспринимается не как революционное высказывание, а как утверждение чего-то общеизвестного.
А если вы так не думаете, то вот вам пример из жизни театральной. Не так давно один прогрессивный человек при ЧК написал роман и, подписав псевдонимом, опубликовал в журнале, который издает прогрессивный журналист из кремлевского пула. Теперь этот роман собирается ставить прогрессивный режиссер в главном государственном, но тоже очень прогрессивном драматическом театре. Угадайте, кто и где. А роман называется «Околоноля».
