Латыш Джил Джилинджер поставил в Театре имени Пушкина «Письмо счастья». Пьеса Танкреда Дорста по рассказу Мигеля де Унамуно поначалу напоминает детектив, но к финалу становится притчей о странностях любви. Так же и сам спектакль: сперва кажется авангардным, но на деле является добротным развлекательным зрелищем.
Желание угодить самым разным зрителям -- отличительная черта многих нынешних премьер. Впрочем, замахнуться на что-то новое, но при этом не ставить под угрозу кассу по силам лишь крепкому профессионалу.
Худрук Театра имени Пушкина Роман Козак, похоже, выбрал за образец политику Олега Табакова в МХТ: едва на театральных горизонтах появляется новое модное режиссерское имя, оно сразу же попадает в афишу МХТ. На сей раз Театр имени Пушкина даже опередил МХТ. Впервые работающий в Москве режиссер Джил Джилинджер известен в Латвии смелыми постановками «Калигулы», «Лолиты» и «Монологов вагины». В пику другой латышской звезде -- Алвису Херманису Джилинджер исповедует не документальный и аскетичный, а самый что ни на есть зрелищный театр. Судя по спектаклю «Письмо счастья», он и есть тот крепкий профессионал, который умеет сделать буржуазную пьесу чуточку авангардной, а авангарду придать съедобный (на вкус среднего обывателя) вид.
Отмороженный мачо
Латышский художник Мартиньш Вилкарсис выстроил на сцене очень красивую декорацию из бутылок. В сумеречном зеленоватом свете любая история смотрелась бы зловещей, а тут еще к ней добавили столь же таинственный, сумеречный сюжет.
Молодой, красивый, выбившийся из нищеты в миллионеры Фернандо Крапп решил жениться на бедной, острой на язычок красавице Юлии (Анастасия Панина). Фернандо в исполнении Александра Арсентьева был бы парнем хоть куда, если бы не очевидный невроз: сказать своей будущей невесте пару нежных слов он может только в том случае, если за объяснением последует приступ демонического хохота. Короче говоря, бутылочный дворец символизирует чертог снежного короля, чье прожженное бизнесом сердце больше не способно на теплоту.
В этом чертоге красавица увядает на глазах. Желая скрасить женин досуг, муж подсовывает ей какого-то разорившегося графа, которого сам он называет марионеткой. Марионетка (Владимир Жеребцов) пишет стихи и разбирается в психологии. И дело, конечно же, начинает попахивать адюльтером, но тут муж, то ли приревновав, то ли устав от истерик, упекает Юлию в психушку.
Из нее она, впрочем, выходит крепкой и веселой, и Фернандо, как ни в чем не бывало, снова зовет в дом вконец сбитого с толку графа.
Под звон бутылок
Этот сюжет режиссер превращает в зловещий детектив -- все попытки Юлии поговорить с мужем по душам прерывают его жуткий хохот, вспышки молний или звук сотен бьющихся бутылок. Финальный же приход графа обставлен так, что зритель с самого начала понимает: голова бедняжки графа в конце ужина непременно окажется отдельно от тела. Однако детектив оборачивается пшиком -- граф уходит домой целехоньким. Выясняется, что весь этот мнимый адюльтер нужен был только для того, чтобы отмороженный Фернандо наконец-то испытал к жене хоть что-то, кроме чувства собственника. В финале ему все-таки это удается, но поздновато -- бедняжка к тому времени уже холодеет на смертном одре. Нахлынувшее чувство оказывается столь велико, что мачо торопится перерезать себе вены…
В этих странных обстоятельствах актеры умудряются остаться вполне естественными и даже, в случае Анастасии Паниной, милыми. Чтобы сильнее подчеркнуть мужество Фернандо, Владимир Жеребцов играет своего утонченного графа наивным дурачком. Тем временем Арсентьев прямо-таки купается в роли, грозно поводя бровями, сверкая глазами и сжимая кулаки. И каким-то непостижимым образом умудряется не скатиться в фарс.
Словом, этот спектакль легко смотрится и достойно выглядит. После него так и тянет порассуждать о странностях любви, о качественной актерской игре или о неплохом вкусе человека с таинственным именем Джилинджер.
Бутылки на сцене отменно переливаются, а мексиканская музыка будоражит фантазию. Однако если вы хотите настоящего авангарда -- вам, конечно же, не сюда.
