Роман Трекель, солист берлинской «Штаатсопер», один из лучших на сегодня интерпретаторов немецкой Lied, исполнил произведения Брамса, Малера, Ульмана и Мартена на фестивале «Три века классического романса» в Петербурге.
Не то чтобы Романа Трекеля в Питере уж вовсе не знали. Лет пятнадцать назад он пел в Малом зале филармонии цикл Шуберта «Зимний путь». Спел почти эталонно, наглядно продемонстрировав все тонкости отшлифованной веками традиции исполнения немецкой песни, в числе базовых ценностей которой неброская, проникновенная манера исполнения, естественная артикуляция, граничащая с речевой интонацией, искренность, эмоциональная полнота выражения и изумительно пластичная «дышащая» фразировка. В тот раз голос певца, впрочем, казался более легким и светлым по окрасу. Не было в нем ни мужественной гордой силы, ни гулкости, ни глубоких темных обертонов.
На прошедшем же концерте и то, и другое, и третье слышалось в избытке. С наступлением зрелости голос певца загустел и потемнел. Впрочем, возможно, уплотнение тембра связано не столько с возрастными изменениями, сколько с чисто исполнительскими задачами. На сей раз Трекель пел не раннеромантического Шуберта, а позднеромантические песни Брамса и Малера, дополнив их опусами авторов, у нас вовсе не известных.
От Гёльдерлина до Гофмансталя
В первом отделении прозвучали «Песни Гёльдерлина», написанные Виктором Ульманом, австрийским композитором еврейского происхождения, в свое время входившим в ближний круг Арнольда Шёнберга. Его родители были выкрестами, приняли католичество еще до рождения сына. Отец дослужился до звания полковника прусской армии и получил дворянское звание. Тем не менее, Ульман окончил свои дни в газовой камере лагеря Аушвиц в 1944 году. А незадолго до этого, можно сказать, в преддверии гибели, появились «Песни» -- они датируются, предположительно, 1943-1944 годами.
Тогда же, в 1943 году, швейцарский композитор Франк Мартен, тоже не прошедший мимо влияния додекафонной системы Шёнберга, но благополучно доживший до 74 лет и мирно почивший в местечке Наарден близ Амстердама в 1956 году, написал «Шесть монологов из пьесы Гуго фон Гофмансталя «Каждый» (Jedermann).
Это та самая пьеса, которой со дня основания, вот уже 90 лет кряду, открывается знаменитый Летний зальцбургский фестиваль. «Монологи» представляют собой смятенные исповедальные высказывания героя: сумрачный колорит, оцепенение ночного бдения, разговор с самим собой в ночной тиши…
Трекель иногда выступает в Зальцбурге; но чаще его приглашают в Байройт, на фестиваль Вагнера. В репертуаре певца партии Вольфрама фон Эшенбаха из «Тангейзера», Клингзор из «Парсифаля», Бекмессер из «Мейстерзингеров», а также партии из опер Моцарта, Россини, Хумпердинка. Кстати, именно Трекель спел заглавную партию Императора в постановке единственной оперы Ульмана «Император Атлантиды». А в 2011 году ему предстоит освоить сложнейшую партию Воццека в одноименной опере Альбана Берга на сцене берлинской «Штаатсопер».
Ночные песни
Программа вечера была составлена совершенно в русле романтической образности. Ее можно было бы назвать «Песни смерти и ночи», или просто – «Ночные песни». Потому что практически каждый номер трактовал тему заката, ночи, ухода, смерти. «Заход солнца», «Вечерняя фантазия», «О Боже, как боюсь я смерти…», «Как жаждал я смерти…», «Я верю: он сделал так…», «Тоскливые ночи», «Мерцает мягкий свет…», «Я потерян для мира», «В полночь». Эмоциональный спектр представляет градации чувств от страха до отчаяния. Экзистенциальный ужас Трекель транслировал предельно остро.
Что примечательно, для своего цикла Малер выбрал именно те стихи Фридриха Рюккерта, которые привлекли в свое время и Чайковского. «Ночные» романсы Чайковского – «Снова, как прежде, один», «Ночь» -- по эмоциональному строю, по звуковым образам, по пронзительной исповедальности тона -- русская версия малеровско-брамсовской традиции.
В искусно выстроенной композиции вечера ключевые слова – «ночь, смерть, ожидание, одиночество, тишина, свет» -- незаметно сливались в единый «гештальт». В некое слитное ощущение времени--пространства, в котором вращались мотивы тоски, подавленных порывов, угасания.
Фирменное немецкое качество
Экспрессивное исполнение опусов Ульмана и Мартена сменилось во втором отделении гораздо более поэтичным и нежным прочтением «Песен» Малера. Волны кульминаций, поддержанные высокопрофессиональным аккомпанементом Хартмута Хёля -- большого знатока немецкой музыки, романтической и современной, демонстрировали фирменное, немецкое качество ансамбля. Оба музыканта, несомненно, были интеллектуалами. И тем не менее, оба с упоением, переходящим в одержимость, отдавались спонтанному, остро-драматическому музицированию.
Долговязая, узкая фигура Трекеля, затянутая в черный сюртук и черную рубашку, возвышалась над черным же роялем. Черное на черном. На острый стоячий воротничок как будто наколот шар абсолютно гладкого черепа. Было в облике певца нечто демоническое. Впрочем, и мятежный вид, и сардоническая улыбка уже никого не могли обмануть. Все это оказалось лишь маской, скрывающей ранимую, рефлексирующую личность романтического героя. Истинного поэта немецкой песни.
