Вторую симфонию Рахманинова превратили в концерт для фортепиано с оркестром. Так решил его внук. Решил -- и правильно сделал.
Новый фортепианный концерт -- это то, что Сергей Рахманинов вообще-то написал в виде Второй симфонии. Произведение не то чтобы хорошо забытое, но все-таки старое. Год премьеры --1908-й. Автору 35 лет. Излишне говорить, что с 1903-го по 1908-й музыку симфонии сочинял человек, испытавший все перипетии «возраста Христа». К этому нечего добавить. Кроме относительно недавнего решения его внука внести немного оптимизма в дедов образ, «каким его пытаются представить биографы, -- мрачного и необщительного человека».
Выходу на бельгийском лейбле Brilliant Classiсs новой версии Второй симфонии Рахманинова, превращенной пианистом-аранжировщиком Александром Варенбергом в фортепианный концерт, летом успели порадоваться интеллектуалы. Успех приписали продюсеру лейбла Питеру ван Винкелю. Однако проект аранжировки задуман не им, а внуком Рахманинова в союзе с пианистом харьковского происхождения, питерской выучки и бельгийского места жительства Александром Варенбергом. Впрочем, не в паспорте дело. После премьеры транскрипции осенью в Париже, а теперь в Москве в поле обсуждения включилась куда более широкая публика.
Мнения выглядят приятно уравновешенными. Слушая эту обработку, в рахманиновские анахоретство и мизантропию никто даже при желании не поверит. Чудо русской музыки создано здесь из того, что самой русской музыкой, похоже, до сих пор не осознано в качестве капитала. Из дива знаменных распевов. Из опрятно дозированной под строгие вкусы начала ХХ века и все же искренней религиозности. Из русских миноров (выражение Георгия Свиридова), которые еще не разминулись с русскими мажорами. И все это в сочетании с какой-то джазовой органикой Оскара Питерсона. С его звуковой сочностью и фортепианно-расцветающей маскулинностью. Одним словом, счастье и слуховое сибаритство.
А как замечательно в клавиатуру уложилась знаменитая мелодия кларнета из третьей части Второй симфонии! В русской музыке таких мелодий по большому счету всего две: у валторны из Пятой симфонии Чайковского (вторая часть) и вот эта самая, у кларнета из третьей части рахманиновской симфонии. И обе – надо же такому быть -- оказались, как говаривал Пушкин, «по части России». Красивейшая, иными словами, музыка.
В наше время подчеркнутая «русскость» произведений Рахманинова чревата упреками в патриотизме и много чем другом. Но есть в музыкальных судьбах ситуации, заведомо этими же судьбами и защищенные. Аранжировка (или транскрипция) Второй симфонии Рахманинова в фортепианный концерт (то ли пятый, то ли, если учесть «Рапсодию на тему Паганини», шестой) -- отличный тому пример.
Можно констатировать, что инструментальные соло отлично поддались фортепианности: до сих пор ведь спорят, кем в первую очередь был Рахманинов, композитором или пианистом. Можно добавить, что оркестровая фактура оказалась максимально приспособленной к присутствию инструмента-гегемона. Можно, наконец, резюмировать абсолютные «попадания в десятку» музыкального смысла. Хотя, с другой стороны, можно и посетовать на несоответствие победительному мацуевскому пианизму более зажатой игры Национального филармонического оркестра под управлением Владимира Спивакова. Но по большому счету, грех придираться.
Не претендуя на революцию и вроде бы ничем не выходя за мемуарные пределы, проект этот сделал очевидными две вещи. Во-первых, шедевр способен выдержать любое толкование. И во-вторых -- наше время, влюбленное в авторские версии произведений, оказалось достаточно гибким, чтобы не расстаться с романтическими иллюзиями ХIX и ХХ века, провозгласивших рояль королем инструментов, а Рахманинова -- главным из тех, кто на нем играл и кто писал музыку ну будто сплошь для фортепиано с оркестром.
