«Дисней» превратил пиратов в аниматоров

Продолжение, как только о нем было объявлено, ждал без всяких преувеличений весь мир. Безусловное большинство – с воодушевлением. Отдельные скептики – с грустью. «Пираты Карибского моря» были законченной трилогией, в которой открытый финал вовсе не предполагал, что через него надо обязательно ломиться в продолжение. Но такова судьба всех суперуспешных проектов. Коммерческие интересы перевешивают художественные. Их употребляют до состояния обмылка. И очень редко получается перезапустить миф (как это было, например, с Бэтменом) с новой энергией и содержанием.

Четвертая серия вернулась к корням, к тому, с чего все начиналось, то есть к диснеевскому аттракциону. Если в предыдущих частях имелся многослойный сюжет с довольно причудливо переплетенными линиями, разными уровнями смыслов, персонажей, интересов и мотивов, то на этот раз все очень просто. Джек Воробей едет к источнику вечной молодости в компании своей бывшей подружки Анжелики, которую он когда-то соблазнил в Испании, и ее папаши, капитана Черная Борода, отвечающего в этой серии за инфернальное Зло. К тому же источнику следует Барбосса, поступивший на службу британской короне. Ну и где-то за пределами основного действия в том же направлении двигаются страшные испанцы, которые в кульминационной сцене поработают в качестве deus ex machina. Если кому-то предыдущие серии казались запутанными и сложными для восприятия, то нынешняя удовлетворит даже взыскательные потребности имбецилов.

Все заранее знали, что история Элизабет Суон и Уилла Тернера закончилась и «На странных берегах» они не появятся. А вот отсутствие «Черной жемчужины», без которой невозможно представить себе Джека Воробья, да и всю трилогию, оказалось сюрпризом и симптомом одновременно. По сюжету корабль захватил и засунул в бутылку зловредный пират Черная Борода, похожий, кстати, на опереточного Карабаса Барабаса. «Жемчужина» стала сувениром на полке. Сувенирным выглядит в четвертой части и все остальное, включая Джека Воробья. Джонни Деппу в этой роли – явно комфортно, о чем он сам без устали говорит, и что очень хорошо видно. Он одет в тот же костюм, сохранил прежнюю немножко «рептильную» пластику (которая явно пришла из великой картины «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), время от времени изрекает сентенции, слегка тронутые абсурдом. Но невозможно отделаться от ощущения, что перед нами какой-то игрушечный двойник. Его косицы тщательно промыты. Бородка аккуратно подстрижена. А загар имеет явно не морское происхождение. Такой аккуратный цвет дает только солярий.

Джек Воробей стал куклой, на что, кстати, в фильме есть косвенный намек. Если раньше отчаянный капитан практически не просыхал и вел себя как беспринципный эгоист и анархист, то теперь он практически весь фильм трезв, у него обнаруживается романтическое прошлое и совершенно немотивированный гуманизм. Например, отказ от воды из источника вечной молодости дается Воробью как-то непривычно легко, поскольку так он спасает от смерти «любовь всей своей жизни», воплощением которой стала Пенелопа Крус. Острое романтическое чувство при этом как на уровне сценария, так и на уровнях режиссуры и игры реализованы исключительно формально. По отношению к Анжелике (имя и персонаж явно из другой оперетты) у Джека страсти куда меньше, чем было желание получить хотя бы один поцелуй от Элизабет Суон.

Кроме того, что сама по себе идея делать фильм бонус–трек была порочной, фатальной оказалась и замена Гора Вербински на Роба Маршалла. Все остроты по поводу хореографического прошлого и мюзиклов, которыми славен Маршалл, как бы банальны ни были, полностью оправданы. Фехтование редуцировано до танцев с саблями, актеры, кажется, вот-вот запоют какими-нибудь сладенькими голосками. Опереточный дух четвертых «Пиратов» побеждает все остальное, от чего становится совсем тоскливо. Вроде, на экране примерно все то же самое, что было и раньше, но ничего не работает.

Как заметил сам Джек Воробей в заключительной части трилогии: «Мир остался прежним, только в нем стало меньше содержимого».