Как с помощью плаща передать усталость. Как, потратив 10 евро, выглядеть круто. Почему далеко не всех актеров можно одеть. Кинофестиваль «2morrow\Завтра» и Infоx.ru представляют проект «Киношкола».
«Иван Владимирович Дыховичный самый первый позвал меня в кино. С тех пор Ваня постоянно использовал меня по каким-нибудь ответственным поводам. Звонил, если чего-то не хватало. Позвал на «Копейку». Я думал, он хочет взять меня художником по костюмам. Так обрадовался, думал, сейчас как там влеплю… А он: «Да, это не твоя работа. Вот когда будет крупная сцена, я тебя позову. Я хочу, чтобы ты сыграл роль». И мне пришлось в этом фильме полностью переживать за все душой и сердцем, за каждую сцену, как третий режиссер. Если что-то не нравилось, Ваня обращался ко мне: «Может у тебя есть что-нибудь, а то некрасиво?» Я, конечно, сразу несся в мастерскую, привозил пять-десять вещичек. И Юсов с Ваней подходили, выбирали: «Да, вот это хорошо, по цвету и по фактуре».
Кино обладает спецификой -- ты должен советоваться с оператором. Операторы часто зарезают вещи: это будет стробить, это рябить, это полезет, это выскочит. Кино – это командная работа. Есть очень хорошие режиссеры, которые ставят задачу, тогда легче художнику работать и слиться в один организм. Мы на «Копейке» все слились, были как одна банда. Я своих актеров отдавал. Я вообще-то их тоже часто не даю, как и вещи. У меня свои, воспитанные алкоголики, синяки, карлики, лилипуты, которых я подбираю в каких-нибудь забегаловках, на вокзалах и воспитываю потом. Я туда привел Юрия Петровича Федорина, он уже умер. Почему-то Пани Броня там не снялась, наверное, Ваня боялся перебора, патологии моей в фильме. Панка, Жабера я туда привел, картежников – много актеров своих. И мне легко было одевать их. В сцене с художником Ваня сказал: «Вот ты одевайся, как хочешь, я очень доверяю тебе. Оденься так, как ты хотел бы выглядеть, потому что ты практически должен играть себя».
Есть много вещей, которые я люблю и думаю, было бы классно, чтобы они где-то сыграли свою роль. И про многое хочется рассказать: и про плюшевое пальто, и про жилет... Так много хорошего. Я сделал костюмы Лере Гай-Германике, Зельдовичу, Дыховичному, подруге-англичанке помог с фильмом короткометражным, три четыре спектакля – да и все. Я бы с удовольствие это делал, но не так часто зовут.
Я люблю свой мир, мне кажется, что легко с этим работать. Попросили помочь с клипом Земфиры. Приехала Рената Литвинова: «Вот нам бы пять костюмчиков, 40-е годы. Мы тебе пятьсот долларов сразу».
Да легко. Уехали, потом возвращаются: «Нам бы еще водителя одеть. И Земфира раскричалась: такие крутые костюмы, и я хочу».
Я прикинул, как Земфира выглядит, ее размеры… Одел тут же водителя и ей костюм передаю. Вечером уже Рената возвращает костюмы и дает еще тысячу долларов.
- А это что?
- Благодарность от Земфиры.
Потому что люди -- профессиональные, конечно, слюна потекла. Ведь там все -- от запонок до носков и платков -- подобрано за минуту. У меня все в коробочках, я знаю где что лежит. Надо художников так воспитывать, чтобы они все видели, знали, любили детали: запонки, защипы, прихваточки.
Режиссер не знает этого мира, особенно современный. Он должен найти хорошего художника и поставить ему задачу. Как Ваня сказал мне про героя фильма «Кочевник»: «Это должен быть белогвардейский офицер, который служил и в Африке, обскакал все». Многие не знают, что наши где только не сражались, что наши солдаты лежат по всей Европе. У этого офицера была жизнь длинная, передвижная, кочевническая. Я искал образ. В итоге он был одет, как капуста, в два-три слоя: кожаный плащ, сверху не дождевик, а что-то странное, подкладка, может быть, выдранная. Он такой, он в движении: отстегивающиеся краги на ботинках, которые он снимает и надевает по случаю. То есть некий такой красивый имидж, чуть ли не до моды. Чтобы посмотрев фильм, человек подумал: вот круто, так надо одеваться, такой вечный андерграунд.
Так часто одевается красивая молодежь, красивейшие девушки в мире. Идет, прям красавица, может, модель, а у нее отрезанные голенища от сапога сверху туфель надеты, от идиотского казака, купленного за два евро на рынке, у которого, может быть, износилась подошва. Подошва нагло отрезана, и голенище прям на туфли на шпильках натянуты. Круто! Какие-то шорты, сделанные из брюк леопардовых, турецких, лоховских, отрезаны самым наглым образом. И ты смотришь – караул! На ней одежды -- на 10 евро, но круто! Не то что на нашей – вещей на две тысячи, а выглядит, как уборщица. Стоит тетя такая. Написано: «дорого» и все. Не зажигает.
В «Кочевнике» Ваня поставил задачу: это должен быть такой седой, промученный, красивый образ. Я рассказал, как вижу, а он сразу сказал: круто. Сам он, может, и не видит этого, но чувствует и рассказывает словами. А я ему вещами рассказал про это.
Потом приходили люди. Джигурду пытались одевать. Я сказал честно: «Вань, его не оденешь. Он не сыграет потому, что накаченный, напряженный, у него нет усталости мышц, усталости памяти, как у путешественника». Потом они пробовали этого, который в «Маленькой Вере» играл -- тоже весь такой сладенький, рафинированный – не то. Я предлагал Сашу Скляра из «Ва Банка». В нем есть аристократичность и замученность, он кажется не большим и не маленьким. От него тепло идет. Борю Раскольникова рекомендовал. Есть у нас такой персонаж – музыкант весь седой, красивый. Я своих людей предлагал потому, что у них вид красивой усталости».
