Перфекционизм задавил подлинность

Такое исполнение типично для многих американских музыкантов. В стране, где перфекционизм ставится выше подлинности выражения, а техничность – выше индивидуального прочтения, подобным образом играют не только солисты, но и целые оркестры. Помнится, один из глобальных упреков, предъявленных Валерию Гергиеву, как приглашенному дирижеру оркестра Метрополитен опера, заключался в том, что его трактовки – слишком спонтанны. Одни и те же спектакли он никогда не дирижировал одинаково, непредсказуемо меняя темпы, динамику, подачу жеста в зависимости от настроения, погоды, от того, как сойдутся звезды. Подобная спонтанность вовсе не нравилась оркестрантам, которые находились в постоянном напряжении. То ли дело – Джеймс Ливайн, и его раз и навсегда отработанные и зафиксированные интерпретации.

В чем, в чем – а в спонтанности игры Джошуа Белла не заподозришь. Исполненные им опусы – скрипичные сонаты Брамса и Грига, Фантазия Шуберта – были отшлифованы до мельчайших деталей. Повороты формы, стыки разделов, изгибы мелодий отполированы до блеска. Звук скрипки – замечательный Страдивари 1713 года, «золотой период» мастера – нежный и тонкий, получается слишком уж изящным и рафинированным. В нем не слышалось ни кровавой страстности романтика, ни сочного, мясистого вибрато, ни экстатического вдохновения.

Белл культивирует почти салонный стиль, скользя по поверхности музыкальных смыслов, как по зеркально натертому паркету бального зала. Возможно, кому-то такая манера игры импонирует, но не тем, кто предпочтет правду чувства, пусть даже коряво выраженную, пустой красивости.

Социальный эксперимент

Джошуа Белл – личность весьма популярная. И не только в родной Америке, но и, скажем, в Лондоне, где он регулярно и с успехом выступает на фестивале BBC PROMS. Обладатель Grammy и престижной премии журнала Musical America в номинации «Исполнитель-инструменталист 2010 года», премии влиятельного журнала Gramophone (1998) и Echo Klassik (2001) он в свои 42 года считается одним из ведущих скрипачей мира, если, конечно, судить не по масштабу личности и таланта, но по степени ангажированности солиста оркестрами и фестивалями. В этом смысле, у Джошуа Белла все в порядке с карьерой. Его ведет крупнейшее агентство IMG Artists, что обеспечивает постоянную занятость и участие в статусных концертных событиях.

Медийной фигурой Белл стал после нашумевшей акции в Вашингтонском метро в 2008 году. Как-то раз, январским утром он пришел на станцию L’Enfant Plasa, встал у мусорного бачка со своей скрипкой Страдивари, положил футляр у ног, бросил туда горсть мелочи, как делают уличные музыканты, и заиграл «Чакону» Баха. Мимо бежали прохожие, госслужащие, спешащие на работу в окрестные учреждения. Концерт начался в 7.51 утра и продолжался 45 минут. Белл играл Баха, и только Баха. Мимо скрипача за это время прошло 1097 человек. Ни один человек не остановился, не проявил хотя бы минутного интереса. Исключение составили лишь дети, но и их быстро утаскивали за собою взрослые. Некоторые на ходу бросали деньги в футляр: за 45 минут знаменитый скрипач, игравший инкогнито, насобирал 32 доллара. При том, что один билет на концерт Белла, стоит, в среднем, около ста.

Социальный эксперимент, поставленный по инициативе газеты «Вашингтон Пост», проверял, признает ли публика талант в неожиданном контексте. Воспринимаем ли мы красоту в обычной городской среде в неподходящее время? Ответ ясен и без всякого эксперимента. Однако впору задуматься вот над чем: если у нас не находится даже минуты, чтобы остановиться, и прислушаться к игре превосходного уличного скрипача, исполняющего великую музыку, то как много других прекрасных событий и явлений жизни мы не замечаем вокруг себя.

«Мимозный» дуэт

На концерте в филармонии аккомпанировал Беллу английский пианист Сэм Хэйвуд. Однако «аккомпанировал» - не совсем точное слово. В дуэте «скрипач-пианист» партнеры равноправны и партия фортепиано развита ничуть не меньше, чем партия скрипки. Это отличительное свойство скрипичных опусов классико-романтической традиции, начиная с сонат Бетховена. В скрипичных сонатах Брамса роль фортепиано даже избыточно важна, уж не говоря о Фантазии Шуберта. Тут самое важное – достижение баланса звучания и содержательного консенсуса в трактовках. А для этого нужно выбирать партнера, родственного по духу и масштабу дарования. В этом смысле Белл и Хэйвуд составили вполне гармоничную пару. Оба не отличаются бешеным темпераментом, зато обладают повышенной музыкальностью и особой, «мимозной» манерой игры, что делает их ансамбль похожим на хрупкую игрушку.

Их совместные интерпретации были слишком малокровны, а звучание – слишком худосочно, чтобы захватить по-настоящему. Слабая харизма позволяла втянуть в орбиту влияния музыкантов от силы пять-шесть рядов партера. А в их распоряжение предоставили большой зал филармонии. Возможно, в малом зале их выступление показалось бы более ярким, выигрышным и уместным, учитывая кубатуру зала и его особенную акустическую дружелюбность к камерной музыке.

Тем не менее, публика и в большом зале выражала гостям неумеренные восторги и признательность: следствием шумных аплодисментов явились три «биса»: «Мелодия» Чайковского, Полонез Венявского «Бриллиант» и Ноктюрн Шопена в переложении для скрипки с фортепиано.