Жизнь легкомысленных людей

«Есенин/Дункан».

Воспоминания. М.: Прозаик, 2011.

В предисловии к сборнику воспоминаний об Айседоре Дункан и Сергее Есенине Лев Аннинский цитирует диалог этих двух гениев. «Ты – просто танцовщица. Люди могут приходить и восхищаться тобой, даже плакать. Но когда ты умрешь, никто о тебе не вспомнит», -- нежно увещевает возлюбленную поэт, чьи стихи, конечно, «будут жить вечно». «Я дала людям красоту. Красота не умирай!» -- плачет в ответ его Изадора (плохо говорившая по-русски Дункан хотела сказать «не умирает»). История их любви давно стала легендой, однако именно этот спор, соперничество двух личностей и двух видов искусства, продолжается. Недаром «Моя жизнь» Дункан, воспоминания Ирмы Дункан и Алана Росса Макдугалла, «Встречи с Есениным» Ильи Шнейдера переиздаются примерно раз в десять лет. В 1990-е книги о знаменитой танцовщице появлялись в скромном, но верном авангардном оформлении. В 2000-е никогда не носившей дорогих украшений Айседоре навязывали на обложке каких-то буржуазных красоток в мехах, а в аннотациях старались почаще повторять: «и падает, наконец, к ее ногам» или «великая босоножка». Теперешнее издание украшено видеомой Андрея Вознесенского -- это, пожалуй, наиболее адекватное решение. На видеоме спорный слоган «Айседора жертва автодора» выполнен самым мелким шрифтом, что очень кстати, поскольку в воспоминаниях трагедия Дункан не сводится к паре хлестких слов.

Она происходила из бедной семьи, и ее уверенность в своем предназначении постоянно подвергалась материальной проверке. Воспоминания Дункан полны историй о том, как трудно было добывать деньги на танцевальную школу. Но когда ей, наконец, удалось действительно подняться над прозаической реальностью, провозгласить победу свободного искусства над скучным миром капитала, случилась главная трагедия. Двое ее детей погибли в автомобильной катастрофе. А под конец жизни она поведала своему советскому другу Илье Шнейдеру о «профессоре Дуайене», который долгое время пользовался финансовой помощью любовника жены, богача Париса Зингера. Потом Зингер женился на Айседоре и оплачивал уже ее расходы. Дункан подозревала Дуайена в том, что он подкупил шофера, чтобы тот погубил ее детей.

Собранные вместе эти мемуары обнаруживают двойное дно соперничества Дункан и Есенина. Личный спор обессмысливался трагедийным накалом обеих судеб: теперь, спустя десятилетия после их ухода, это противостояние можно свести разве что к соперничеству идеалов, точнее, двух утопий.

«Мемуары Кики».

Перевод с английского и французского Н.Семонифф. Комментарии И.Соболевой. Salamandra P.V.V., 2011.

Достаточно только взглянуть на «Мемуары» Кики с Монпарнаса (1901 – 1953), знаменитой натурщицы и легендарной парижанки, чтобы понять, чего не хватает современным, слишком искусственным откровениям вроде «Сексуальной жизни Катрин М». Им не хватает озорной непосредственности. К тому же редко кто может похвастаться вниманием таких творцов как Модильяни и Фуджита, Ман Рэй и Брассай, Жан Кокто и Ван Донген и при этом не пугать таким «энигматичным» взглядом, какой был у слишком волевой и худой маркизы Казати. Алиса Прен, прозванная Кики с Монпарнаса, не только вдохновляла других, она сама рисовала, пела и танцевала, снималась в кино. Ее «портфолио», включавшее ставшие классикой работы Манн Рэя, надолго стало образцом для всех не чуждых самолюбования богемных дам. Не исключено, что когда Лиля Брик фотографировалась в прозрачных нарядах, она подражала именно Кики.

Мемуары Алисы Прен начинаются с традиционных описаний бедного провинциального детства, но приезд в Париж сразу придает повествованию игривую краткость. По-русски эти признания почти вековой давности не всегда звучат естественно: «Я приметила парня, живущего на площади прямо напротив моей комнаты. Он коренаст и невысок, и глаза у него озорные. Я задумываю привести его как-нибудь вечерком в заднюю комнату и отдаться». «Я уже отпозировала ему три сеанса, но поскольку мастерская его расположена недалеко от дома матери, ей успели рассказать, что ее дочь обнажается в мужских жилищах». «Из посетителей Розалии больше всех выводил из себя Модильяни. Он только и делал, что брюзжал и повергал меня в содрогание от головы до ног». Не зря Эрнест Хемингуэй в своем легкомысленном предисловии к «Мемуарам Кики» строго-настрого запрещал переводить их на другие языки и прямо требовал читателей выучить ради этой «королевы», как рекомендует ее писатель, французский.

«Тайная жизнь великих художников». Элизабет Ланди.

Перевод с английского Е. Полецкой. М.: Книжный клуб 36,6, 2011.

Серия книг «Тайная жизнь великих…» задумана для того, чтобы рассказать, «о чем учителя никогда не говорили в школе». Американка Элизабет Ланди взялась за «изо», задавшись целью поведать, «кого из художников обвинили в убийстве, кто умер от сифилиса, а кто росчерком пера отправлял людей на казнь». Незадолго до перевода ее книги «Тайная жизнь великих художников» вышло разоблачение «писателей» Роберта Шнакенберга, который обещал своим читателям, что благодаря ему они смогут «поддержать на вечеринке разговор с интеллектуалом-задавакой». Обе книги иллюстрировал художник Марио Зукка, который словно специально для русского издания изобразил Хемингуэя вылитым Юрием Лужковым, а Матиссу придал сходство с Достоевским.

«Тайная жизни великих художников» собирает не самые обязательные факты: от Микеланджело плохо пахло, Ван Гог ел краски из тюбика. Школьников, конечно, это может повеселить, но даже сама писательница начинает скучать от таких подробностей. Столь же необязательны, но хотя бы более полезны сведения о самих картинах и скульптурах: что там проделывал с зеркалами Ван Эйк, с какими погрешностями против анатомии выполнена «Венера» Боттичелли, почему у «Далилы» Рембрандта грязные ногти. О «Моне Лизе» она пишет не слишком подробно – не мудрено, ведь на этом поле уже поработал автор «Кода да Винчи». Там где становилось скучно американке, забавлялась переводчица Елена Полецкая, наводнившая книгу каламбурами и всяческими цитатами. «В нашем маленьком борделе девки всякое терпели», - так озаглавлена история об «Авиньонских девицах» Пикассо.

Тот, кого эта серия книг не рассмешит, сможет хотя бы поиронизировать над американцами. Под все эти хиханьки и хаханьки они преспокойно продвигают свою «историю искусства», в которой американцам отдана чуть ли не главная роль. В книге о писателях почти половина персонажей – именно соотечественники автора. «Тайная жизнь великих художников» не обходится без Эдварда Хоппера, Джорджии О’Киф и Джексона Поллока, хотя здесь присутствие американцев все же не столь навязчиво.