Светлана Титова: расслабляться в кино нельзя

«Нужно постоянно быть начеку, расслабляться в кино нельзя. Есть много таких вещей, по поводу которых нужно мгновенно сориентироваться. На площадке возможно все что угодно.

Раньше многие режиссеры, по крайней мере, с которыми я работала, приходили уже готовыми к съемке. У нас был восьмичасовой рабочий день, и нужно было за это время все сделать, и чтобы метраж был большой. Поэтому все было подготовлено, делалось быстро и по плану. Сейчас много художников, которые знают, что у них двенадцатичасовой рабочий день. Они так, от балды решают: может тут, а может там, а может сям, а может другую сцену…

Когда на студии снимаешь, легче потому, что под боком костюмерная. А когда выезжаешь, все значительно сложнее. Всегда надо иметь с собой запас вещей даже из каких-то других эпизодов, хоть немножко. Режиссеру может вдруг прийти счастливая мысль в голову, может быть, даже не от лени: вот снять бы на этом фоне другой эпизод. А когда ты за тридевять земель, что делать?

Нужно быть очень сосредоточенным, когда съемка едет далеко из Москвы, четко, абсолютно все брать с собой. Не забывать мелочей. Бывает, крестики забудут или запонки, которые снимают крупным планом. У меня был случай на фильме «Мелкий бес» с Колей Досталем – мы уехали за тридевять земель. Тогда не давали в действующих церквях снимать (как и сейчас, наверное), а нам нужно было снимать венчание. У меня были рубашки со съемными воротниками, чтобы легче стирать потому, что теперь нет прачечных и нет женщин, которые правильно умеют крахмалить рубашки, чтобы воротнички стояли, грудь накрахмалена. Это ушло вообще. А историческую картину без этого не снимешь. Поэтому я делала воротнички с двумя очень плотными прокладками. Костюмы артисты надели здесь и поехали, а воротнички болтались на булавочке. Я их вешаю на булавочки, чтобы они не мялись за время, пока они там ехать будут. И в самый последний момент, когда все уже отрепетировано, мы эти воротники пристегиваем. А у одного героя воротник замялся. Я его прогладила, пропарила хорошенько и повесила сушиться на драпировочку. И благополучно мы этот воротничок забыли. И вот начинается съемка. Все воротники крепим, а у главного героя его нет. У меня шок – обратно не поедешь, три часа туда, три обратно.

Тут же ассистентка побежала за ватманом. Я ей говорю: «Доставай, где хочешь, хоть поповский». Я сразу вырезала воротник, а они такие высокие, двойные. Взяла скотч, прилепила к рубашке со всех сторон, повязала галстучек. Все на месте. Главная репетиция прошла – смотрю, порвался, плохо. Вырезала быстро еще, прикрепила, приклеила. Режиссер не знал даже. Мало того, он к актеру подошел, а Досталь любит так актера потрогать, как будто почистить перед съемкой, а потом отпустить – не заметил. Ну и все, больше не отклеивался, не рвался воротник. До конца всю съемку провели.

Все невозможно упомнить. Часто костюмер забывает что-нибудь напрочь из списка. Ну, вот надо придумывать. Нужно всегда очень четко мыслить, холодно. Если начинается паника: машину посылать, ехать туда-сюда, это ужас.

И на «Климе Самгине» было так. У меня были очень хорошие костюмеры, но это же огромная картина. Я оставила эскиз, как одеть жандарма, все полностью. Костюмер одела без меня, и поехали в Сосновую поляну снимать. А она забыла кобуру. По плану снимали обыск у Клима. Я сначала думала картонку покрасить – краски есть, вырезала, выглядит ужасно. Потом стала смотреть репетицию. Два жандарма стоят спереди, еще один чуть правее. У них с одной стороны сабля -- «селедка», так называемая, а с другой стороны кобура. Я смотрю, кто как расположен. Потом говорю, можно нам поправить костюм, быстро его заводим, у одного снимаем кобуру, вешаем на другого. Так провели эту съемку. Конечно, лучше всего не забывать ничего. Но в жизни бывает все, абсолютно. Нужно просто искать выходы. Голову не терять.

На «Волкодаве» мы были в Словакии. Вместо жары -- 5-10, ну, 12 градусов. Дожди без конца лили. Вся кожаная обувь, которую мы шили на героев и каскадеров, превратилась в неизвестно что. Там же кони идут, драки, извините, конская моча. Ничего не успевает высохнуть, хотя мы в гостинице раскладывали каждый раз и одежду, и обувь. Я пошла на то, что мы быстренько из грубой такни, из мешковины сшили как бы сапоги, онучи такие. Артисты надевали это на свои кроссовки, мы перетягивали веревочкой. Человек все-таки -- главное, надо как-то и их выручать. Ну что же в такой холод они будут с мокрыми ногами.

С Паниным у нас как-то раз была история. Но он очень хороший. Мы снимали в Севастополе, а он забыл кепку свою. Кепка - игровая, утвердили его личную кепку, с клинышками такая. Он говорит:

- Я точно привезу.

- Точно?

- Точно!

Ну и не привез: «Все, девки, -- говорит, -- забыл. Ну, не знаю, что делать». Я нашла примерно похожу кепку. Он идет на крупном плане, берет эту кепку и зафигачивает… И все, кепки нету. В кадре идет разговор, а он берет так кепку, и эх… Вот так вот, он и себя выручил, и нас.

У нас такая профессия, в отличие, допустим, от того же оператора (хотя и они тоже могут забыть какое-нибудь стеклышко), а у нас -- столько мелочей: колечки, сережки, крестики, трусики… Девушка вязала и надела черный лифчик, пришла, а у нее белая майка. Ну и что делать? Свое что-то взять и сообразить ей лифчик – вырезали, быстренько перетягивали, затягивали... Ну а как еще, если светлое платье и вдруг -- темное белье. Так же мы и трусики делали. И это сплошь и рядом. Поэтому художнику по костюму надо быть всегда на стреме».