Шопен поощряет неконвенциональность

Склонив голову над клавиатурой и сжав челюсти, Лукас Генюшас играл, не переводя дыхания, 24 этюда Шопена. Сумасшедший марафон на час с небольшим требовал от пианиста предельного напряжения сил и невероятной гибкости пальцев. Мало кто в наше время из пианистов решается одним махом сыграть виртуозные пьесы, ориентированные на разные виды техники: октавную, мелкую пальцевую, аккордовую, с разнесенными по краям клавиатуры басами и мелодией с каскадами безумных параллельных терций… На этюдах Шопена проверяется еще и кантилена – умение извлекать из фортепиано певучий, длящийся, слитный звук. Особенно важна кантилена в медленных этюдах.

Замахнуться на концертное исполнение всех этюдов Шопена, присовокупив во втором отделении еще и си-минорную Сонату Листа – на это мог осмелиться только тот, кто абсолютно уверен и в своем техническом аппарате, и в психофизических ресурсах. Похоже, юному Генюшасу уверенности было не занимать. К тому же амбиции лауреата конкурса Шопена базировались на прочном профессиональном фундаменте. И ему явно было что сказать по поводу музыки Шопена.

Каждый этюд превращался в поэтическую поэму. Четко артикулированные пассажи, сверхъестественная координация и очень хорошие уши – Генюшас слышал всю фактуру насквозь и находил скрытые в ее толще подголоски. Причем проделывал все непринужденно, почти небрежно. Звуковой результат получался великолепный: квазиромантический, гулкий, мерцающий богатством обертонов. Образы – сумрачные, летуче-легкие, радужные – мелькали, как яркие картинки в книжке.

Азиатов потеснили

Выступление Лукаса Генюшаса завершало цикл концертов лауреатов XVI конкурса имени Шопена. Затеянный с целью привлечь внимание к ярким дебютантам, громко заявившим о себе победами на сложном и престижном конкурсе, цикл имел и скрытый смысл: напомнить о феномене и значении международных музыкальных состязаний накануне грандиозного отечественного конкурса Чайковского, которым с недавних пор занимается Валерий Гергиев.

Распределение призовых мест на конкурсе Шопена поразило всех. Впервые после 16-летней паузы пьедестал заняли сплошь представители российской фортепианной школы: Юлианна Авдеева (1 премия), Лукас Генюшас (второе место он разделил с австрийцем Ингольфом Вундером) и Даниил Трифонов (III премия). На четвертой позиции оказался Евгений Божанов из Болгарии. Все пятеро в течение двух недель приехали в Питер и дали по сольному концерту. В программе доминировала музыка Шопена с небольшими включениями из Прокофьева, Скрябина, Листа и Шуберта.

Расклад премий – беспрецедентный случай в истории конкурса, все три призовых места заняли представители одной страны – опроверг сложившееся убеждение, что азиаты вырвались вперед, навсегда опередив европейцев. Выходцы из Японии, Китая и Южной Кореи лидировали практически на всех статусных конкурсах последних лет.

Учителя и ученики

Что касается некогда великой системы российского (точнее, советского) музыкального образования, считавшейся лучшей в мире, то ныне она лежит в руинах. Однако даже в таком состоянии она остается конкурентоспособной. Русская пианистическая школа, как оказалось, жива, и центр ее находится в Москве. Юлианна Авдеева – ученица известнейшего фортепианного педагога Владимира Троппа из Гнесинской академии музыки. Лукас Генюшас вырос в интересного музыканта под присмотром бабушки, профессора Московской консерватории Веры Горностаевой.

Даниил Трифонов, уроженец Нижнего Новгорода, учился в Москве у самого авторитетного педагога Татьяны Зеликман (супруги Владимира Троппа). В свои 20 лет успел завоевать с десяток разнокалиберных премий, выступал с самыми разными оркестрами и дирижерами в Европе, Америке и Японии. Трифонов занимается теперь у Сергея Бабаяна в Кливлендском институте музыки, не прекращая гастрольной деятельности.

Авдеева параллельно училась и работала в Цюрихском университете искусств в классе Константина Щербакова. Ингольф Вундер, начинавший обучение в четыре года как скрипач, обратился к фортепиано сравнительно поздно, в 14 лет. Он окончил Венскую академию музыки и продолжает совершенствоваться на различных мастер-классах до сих пор.

Евгений Божанов – пожалуй, самый зрелый и яркий из всех. И тоньше других чувствует материю шопеновской музыки. Многие прочили именно ему I премию. Он учился в Болгарии и в Германии, стал лауреатом трех самых сложных и престижных конкурсов: королевы Елизаветы в Брюсселе, конкурса Вана Клиберна в Форт Уэсте и конкурса Шопена.

Испытание характеров

Сравнивать выступления лауреатов на сцене Концертного зала – задача нелегкая. Все обнаруживали мощную, незаемную индивидуальность, самостоятельность музыкантского мышления и предлагали свое видение Шопена. По манере игры можно определить, какой человек перед вами: умный или глупый, тщеславный или несуетный, глубокий или поверхностный, слаб он или силен духом. Рояль в этом смысле работает как зеркало, которое не льстит. Скрыть личностные изъяны в игре невозможно. Поэтому фортепианный марафон оказался захватывающе интересен. Пять концертов представили публике пять оригинальных и самобытных картин мира. На конкурсе Шопена, в отличие от многих других, поощряется артистизм, неконвенциональность трактовок. Можно отступить от традиционных темпов, можно предлагать свою интерпретацию. Если сумеешь ее обосновать, сообщив внутреннюю логику и цельность, это будет оценено по достоинству.

Открыл цикл выступлений лауреатов Даниил Трифонов, музыкальный и чуткий, он отлично сыграл Третью сонату Скрябина. Звук во второй части был тот самый, «скрябинский», тающий, быстро вспыхивающий драматическими сполохами и тут же угасающий. Немного недостало агрессивной энергии в Третьей сонате Прокофьева. Все-таки ее чеканная стремительная моторика требует более четкой артикуляции. Зато удалось щегольски сыгранное «Рондо в стиле мазурки», порадовавшее изяществом фразировки и филигранными, звенящими мелизмами (украшениями мелодии).

Самые канонические, строгие и выверенные трактовки были предложены Юлианной Авдеевой. Личность она неординарная: умна, собранна, контролирует все вокруг, полна внутренней силы. Но выйдя на сцену Концертного зала, она то ли растерялась, то ли испугалась: не публики, переполнившей зал – все концерты лауреатов проходили при аншлагах, – но, скорее, ответственности. От нее явно слишком многого ждали. Она должна была подтвердить легитимность статуса, доказать, что лучше других. Поэтому Юлианна с самого начала казалась излишне скованной. Недослушивала фразы, недодерживала паузы, даже в Сонате, за которую получила специальный приз Циммермана и которую, судя по записи, действительно играет великолепно. Она спешила, сокращала промежутки между частями, словно хотела побыстрее отыграть программу и уйти со сцены. Из-за этого существенно страдала форма: цезуры не были отчеркнуты, осмыслены, а из-за этого пропадала весомость высказывания. Это было странно: девушка, судя по послужному списку, давно прошла огонь, воду и медные трубы на концертных эстрадах. Лишь напоследок в Полонезе-фантазии Юлианна справилась с собой и исполнила его с подобающим гонором и эффектной пафосностью.