Эволюционное развитие касается олигархов и даже Путина. Анекдоты про понтифика в мусульманском раю, духовного учителя и глубокое самокопание из спектакля «Комедия». А также разговор «на троих» корреспондента Infox.ru Аллы Шендеровой с Иваном Вырыпаевым и соавтором многих его постановок, режиссером Виктором Рыжаковым. Infox.ru представляет вторую часть проекта «Ночи с Иваном Вырыпаевым», сделанного по мотивам «Театральной бессонницы», прошедшей с 12 на 13 февраля в центре «На Страстном».
Птица и грим
- Виктор, как случилось, что вы стали режиссером спектакля «Кислород»?
Виктор Рыжаков: Сначала Иван с Ариной Маракулиной показали мне три композиции в Театре.doc. Так я впервые встретился с этим текстом. Потом, как грибы, стали прибавляться все новые композиции. «Арабский мир», «Московский ром» – каждый день появлялся новый текст, потому что Иван был в таком творческом состоянии. Это было целое приключение. Поначалу я не думал ни о каком спектакле. Слушая их, я был очарован текстом, я даже не разбирался в смысле – он меня очаровал, как музыкальное произведение. И тогда, наверное, я вдруг понял: я все слышу - во мне открылся какой-то новый слух. Поэтому теперь, если я читаю Ивана и чего-то не понимаю, я возвращаюсь к мелодике его текста. Я беру текст, который Ваня считает ранним и не очень совершенным, – «Сентенции Пантелея Карманова» – это первая и единственная Ванина проза, написанная в 1999-м. С этим текстом я работал дважды и даже в одном польском театре поставил по нему спектакль, получив за него первую свою премию как режиссер. В общем, та история, что началась когда-то на Камчатке, получила продолжение в Театре.doc, где кроме актера Вырыпаева появился еще и драматург Вырыпаев.
- А что вы делали на Камчатке?
Иван Вырыпаев: Работали в театре. Витя был худруком, а я вообще ученик Вити – он в прямом смысле мой учитель. Он меня взял из Магадана, из ужасных условий, где я жил с женой Светой и годовалым сыном. Он нас забрал, спас от голодной смерти и объяснил, что такое театр. Он долго мне это объяснял – я с ним ссорился, бросал в него тарелки, потому что никак не мог понять, чего он от меня хочет. Два года я у него отработал, а потом уехал. Психанул, репетируя «Горе от ума».
- А кого вы играли в «Горе от ума»?
И.В: Кого-кого, Чацкого, конечно. Это сейчас я лысый, а я ведь был смазливым юношей, у меня были волосики, я делал гримок, рисовал губки. Я даже теперь текст помню.
Виктор Рыжаков: Он репетировал год! На самом деле, это и было начало той работы с текстом, которая кончилась «Кислородом». У нас там было еще одно серьезное увлечение…
И.В.: Ты имеешь в виду пиво?
В.Р: Под пиво мы всегда сочиняли наш самописный литературный журнал «Птица и грим», и Ваня там всегда лидировал. Мы выпивали много вкусного пива, ели фантастически вкусную вяленую камбалу и играли в буриме, соединяя стихотворные строчки – эти наши вирши входили в журнал.
И.В.: Там ведь холодно, делать особенно нечего. Вернее, Вите-то было, чем заняться – он театром руководил, а мне… Два сезона там – это интересный опыт. Так что мы не на «Кислороде» познакомились. Я только лет восемь назад начал говорить «Витя» - раньше я всегда называл его Виктор Анатольевич.
- С чего начался «Кислород»?
И.В.: Я был под впечатлением от спектаклей Гришковца, от Театра.doc – все это перемешалось во мне, потребовало такого выражения. Но вообще, если бы не я, то другой бы его написал.
В.Р.: Такой текст должен был появиться.
И.В.: В нем нет ничего особенного, просто был найден способ подачи, при котором текст вдруг полетел. Например, до этого был замечательный спектакль, где Александр Лыков играл - «Я, он, оно, мы» по текстам Клима. И на меня это произвело сильное впечатление - влияние этого спектакля есть в «Кислороде».
В.Р.: Да-да, я вспомнил: он там очень быстро говорил. И Ваня мне заявил: «Вот я хочу так!»
