Лирическая сказка попирает смерть и ложь

Перед тем, как браться за новый роман Тимура Кибирова, лучше перечитать вышедший в 2007 году сборник «На полях «A Shropshire Lad»». Именно там задано то настроение, которое будет доминировать в кибировской прозе, именно там объясняется, почему поэт-моралист обращается к английской литературной традиции и находит в ней все то, чего ему недостает в русской. Поэт признался в любви к творчеству Альфреда Эдуарда Хаусмена, подарив каждому его стихотворению «русское» продолжение. Причем это было не самонадеянное постмодернистское «паразитирование» на классике, а даже своеобразное «самопожертвование»: поэт согласился на роль посредника, ступеньки, шагнув на которую читатель поднимется к стихам совершенным и гармоничным.

На этот раз автор романа «Лада, или Радость» вновь просит настроиться на английский лад, а заветными именами становятся христианский моралист Честертон и комедиограф Вудхауз. Эти писатели однозначно ассоциируются у Кибирова с добром и моралью: «Юношам же бледным, собирающимся на Форум молодых писателей России в Липках, я настоятельно советую учиться описывать и понимать фонари не у певца Прекрасной дамы и красногвардейской шпаны с раскосыми и жадными очами, а у “Человека, который был Четвергом”». Соответственно, в команду врагов зачисляется никто иной, как Александр Блок. Классику достается за одно стихотворение, эротизм которого был иной природы, чем «иронические сальности» самого Кибирова и его любимого героя Жорика, претендента на роль «нового Буянова», активного поставщика частушек вроде: «По деревне ходит слух / Винни-Пух е..т старух!». Мол, мы уже пробовали без Маркса и Ленина, давайте еще раз попробуем без Блока. Если бы это был не самый остроумный на сегодняшний день русский поэт, можно было бы сказать, что странно слышать подобные отповеди от получателя премии, учрежденной Анатолием Чубайсом.

Противостояние Честертона и Блока, соревнование «честного» народного юмора с гениальными, но «опьяненными музыкой революции до совершенного беспамятства» классиками, а также столкновение на площадке в 192 страницы сюжетного повествования и лирических отступлений, и составляют главную интригу «Лады». А сама фабула романа донельзя проста: в вымирающей деревне живут веселый пьяница Жорик, бывшая завмагом Рита Сапрыкина, нелегальщик Чебурек и старушка Александра Егоровна, которой уехавшая дачница Лиза оставляет свою собаку Ладу. Собака спасает свою хозяйку, а потом хозяйка – собаку, а потом победившая доброта распространяется и на соседей. Александра Егоровна «выкупает» Чебурека у алчных милиционеров.

Тимур Кибиров не скрывает, что не очень хорошо знает деревню и не хочет «оказаться в роли тех городских описателей деревни, над которыми потешался Бунин: «Иду и колосья пшена разбираю…»». То есть, знаю плохо, но воспеваю, и насчет «идиотизма деревенской жизни» с Марксом не согласен. По крайней мере, автор не притворяется. Он выбрал именно такие декорации для своей «лирической сказки» потому, что в городе процесс генерирования добра движется еще медленнее. А здесь, на свежем воздухе, хоть на время, может сгодиться иллюзия того, что любовь победит, взяточники отступят, а старушка обойдется без социальной помощи. Фельдшер «скорой помощи» не откажется лечить собачку, потом и вовсе превратится в поэта Юлия Гуголева. А люди, не понимающие человеческих слов, проникнутся искренним песнопением: «Радость, первенец творенья, / Попирает смерть и ложь!.. / Вот и все стихотворенье. / Что еще с меня возьмешь?». Может все так и будет, только вот без Маркса с Блоком все же не потянем.

Тимур Кибиров. «Лада, или Радость». М.: Время, 2010