Достоевский после 11 сентября
Кто хуже -- педофил или террорист? Можно ли простить того или другого, если, скажем, речь идет о твоем отце. Такие нестандартные вопросы ставит перед зрителем социально-озабоченный американский режиссер Тодд Солондз.
Очередную «комедию деградации» Солондза под названием «Жизнь в военное время» можно счесть автопародией. Это вольное продолжение самого известного фильм режиссера «Счастье». В нем он недрогнувшей рукой хирурга вскрывал язвы американского общества конца 90-х. С присущим медикам цинизмом он зло смеялся над фобиями и извращениями, комплексами и неврозами соотечественников. После чего о нем заговорили как об идейном наследнике Вуди Аллена (а русские вспоминали и Антона Павловича Чехова). Однако сравнить Солондза с Алленом -- это все равно, что перепутать Чехова с Сорокиным, например. Герои и ситуации, может быть, похожи, но увидены они совершенно разными людьми и рассказаны с разными целями.
Но как раз с классической русской литературой Солондз явно близко знаком -- печально известные «три сестры» перешли из «Счастья» в «Военное время». Но теперь к чеховским страдающим женщинам прибавились и достоевские переживания о преступлении и наказании, а также слезинке ребенка.
Загадочная славянская рефлексия разворачивается на фоне жарких флоридских пейзажей. Во времена, когда уже случилось 11 сентября, а педофилов и иных извращенцев не стало меньше. Все герои этой драмы, включая маленьких детей, -- евреи, невротики или лунатики и прочно сидят на антидепрессантах. Как говорится, «кто налил таперу водки»?
Итак, три сестры Триш, Джой и Хелен -- каждая, по-прежнему, несчастна по-своему. Хелен спит с Киану, но разочаровалась в поэзии. Муж Джой -- теперь огромный черный дядька (в прошлом фильме его играл Филип Сеймур Хоффман), который поборол в себе тягу к героину и дракам, но еще не смог отказаться от телефонного онанизма по воскресеньям.
Муж Триш вышел из тюрьмы, где он сидел за изнасилование несовершеннолетних мальчиков, и теперь хочет убедиться, что его собственным сыновьям не передались его порочные гены. Тем временем его 12-летний Тимми, уверенный, что папа умер, готовится к бар-мицве. И пишет речь о том, что такое настоящий мужчина. Должен ли он, например, уметь прощать.
А сама Триш встретила хорошего еврейского мужчину -- она-то точно знает, что для нее это значит. Хороший мужчина -- значит «нормальный» мужчина.
Так вот и живет эта замечательная семья. Иногда к экзальтированной хиппушке Джой приходит призрак бывшего возлюбленного и смущает всякими непристойными предложениями. Иной раз к папе-педофилу в отеле подсядет Шарлотта Ремплинг с монологом о том, что только неудачники нуждаются в прощении.
Конечно, есть такие зрители, которые найдут все эти истории довольно смешными или, что еще более странно, поучительными. Например, жюри Венецианского фестиваля наградило фильм за лучший сценарий, а почти все критики написали, что «Жизнь в военное время» -- умнейшая «черная комедия», достойная сравнения не только с алленовскими фильмами, но и с коэновским «Серьезным человеком».
Однако, есть и те, кто к концу фильма с готовностью согласится с одним из героев, негром-извращенцем, который, будучи уже мертвым, является бывшей жене, занимающейся в тюрьме психологической помощью насильникам и убийцам, и уговаривает ее самоубиться. «Война -- это плохо, -- говорит он. -- Но то, что делаешь ты -- еще хуже».