Балабанов воспел якутского самурая

Кинофильм «Кочегар» -- самая спокойная, но не менее лютая, чем обычно, работа режиссера Балабанова. Он, например, считает, что в этом произведении не присутствует ни грамма скандальности. В эстетической системе координат Балабанова трупы в топках – это почти пастораль.

Мертвецов носят в котельную спокойные деловые ребята в черных кожаных куртках. В котельной сидит контуженный якут в панаме. Он подбрасывает уголь, следит за давлением в трубах, печатает на пишущей машинке двумя пальцами рассказ про хайлаха. Хайлах – это русский каторжник, отпущенный на вольное поселение и определенный в дом якутского охотника. Хайлах бьет хозяина и насилует его жену. Якут терпит. Сюжет описан в рассказе польского писателя Вацлава Серошевского. Он был опубликован в начале прошлого века. Серошевский за участие в рабочем движении побывал в Якутии на каторге и там увлекся местным колоритом и этнографией.

Алексей Балабанов увлекается колоритом и этнографией 90-х. Конкретных дат, как и мест в фильме нет. Но фактура, вроде как, говорит сама за себя. И многим захочется разглядеть в «Кочегаре» питерскую реальность пятнадцатилетней давности. На самом деле временные рамки сужают смысл фильма, который сделан в жанре очень компактной, но емкой лубочной притчи, актуальность которой отнюдь не ретроспективна.

Из нее убрано все лишнее. Почти нет цвета – все происходит зимой, и только огонь разбавляет почти монохромный колорит. Огонь здесь на правах персонажа, живущего в топках котельной, в домашних печках и каминах. Живет он и в знойных переливах гитары Валерия Дидюли, который сопровождает своими прихотливыми руладами практически весь фильм. Поначалу от них делается как-то тошно, потом смешно, а потом даже уютно. Музыка, пожалуй, единственный избыточный элемент в этой конструкции.

В «Кочегаре» сведена к минимуму речь. Якут лопочет что-то невнятное. Главарь бандитов выражается афористическими сентенциями. Его помощник Бизон вообще молчит. Актеры практически ничего не играют, передвигаясь по сюжету с кукольной бесстрастностью, произнося реплики с отстраненностью аутичных муратовских персонажей. Вообще какая-то едва уловимая ментальная связь между «Кочегаром» и рождественской сказкой Киры Муратовой «Мелодия для шарманки» чувствуется, особенно в сцене, когда в котельную в гости к кочегару приходят две девочки послушать рассказы про плохих людей.

Неизбежные зверства Балабанов отмеривает аптекарскими порциями. Так что трупы ложатся в топки без лишнего драматизма. Вообще само действие сведено практически к конспекту. Балабанов как будто бережет силы фильма для главного. Для финальной вендетты, на которую он отправляет своего кочегара и которая заставляет вспомнить сосредоточенную ярость Данилы Багрова.

Пружина мести заведена в первых же сценах, когда мы узнаем, что слабоумный и безобидный якут на самом деле -- бывший афганец, майор саперных войск, герой Советского Союза, а убийца, который привозит трупы – тоже афганец, но сержант-снайпер и не герой Советского Союза. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть заряженную сюжетную бомбу. И тут Балабанов демонстрирует терпение прямо-таки саперское, не спеша ее ни взрывать, ни разминировать.

Мораль балабановской сказки так же печальна и беспощадна, как и у муратовской. У Киры Георгиевны несчастных сироток, бродивших по городу, так никто и не приютил, и они живописно умерли от холода и голода. Балабановский якут-самурай, исполнив свой долг, разобравшись с подлыми русскими хайлахами, тоже обречен на красивую смерть. Топки требуют не столько угля, сколько человеческой плоти.

Оставшись при своей неизменной мизантропии, без которой Балабанов, кажется, не может говорить о русском человеке, он на этот раз держится спокойного, строгого и иронического тона, позволяя себе местами уходить почти что в комедию. Вот только по поводу войны, мести и героя Советского Союза он смеяться не собирается.