Маркус Данстен, сценарист нескольких частей «Пилы», стал режиссером и снял дебютный фильм «Коллекционер», пыточное порно, в котором злодей в маске собирает живых людей, упаковывая их в чемоданы. Картина выйдет в московский прокат 8 августа. Данстен рассказал корреспонденту Infox.ru, почему ненавидит термин «пыточное порно», почему работает «Пила» и зачем в мире ужасов появилось самодовольство.
-- Почему вы были так жестоки ко всем своим героям? Разве они это заслужили?
-- В этом же весь смысл. Если бы все происходило с теми, кто этого заслуживает, не было бы так страшно. Страшно потому, что это может случиться с кем угодно. Не важно, где вы, не важно, кто вы. Почему-то этот ужасный человек хочет навредить именно вам. Если бы такое делали только с гадкими и морально неустойчивыми, люди бы выходили из кино с чистой совестью и без страха в глазах.
-- Обычно в фильмах ужасов кто-то один выживет в конце. Я, наверное, не смогу это опубликовать, потому что это спойлер и все такое, но почему у вас никто не выжил?
-- Не то чтобы совсем не выжил. Один там все еще жив в конце фильма. Мы даже добавили специальную сцену после титров, чтобы вы точно знали, что он все еще жив. Во всяком случае, он может только позавидовать всем тем, кто умер.
-- Заявка на сиквел?
-- Ну да. У нас отличный сценарий, и сейчас мы начинаем формирование бюджета и составляем расписание съемок в этом месяце.
-- Что случилось, почему сейчас настолько популярно вот это вот пыточное порно? Почему с 2004 года люди не боятся в кино чего-нибудь милого и невинного вроде зомби или полтергейстов, а хотят, чтобы им в морду кишки выпускали?
-- Мне кажется сам ярлык, пыточное порно, он ужаснее, чем весь контент, который за ним стоит. Почему никто не называет «Крамер против Крамера» драматическим порно? Вы любите комедийное порно? Я просто не понимаю, что это значит -- «пыточное порно». Это реакция, которая совершенно не обязательно соответствует фильму.
А вообще такие вещи происходят в сердитые времена. Американское кино снова стало сердитым как раз с первой «Пилой» и первым «Хостелом». Слишком долго хоррор был пассивным и предсказуемым, а потом пришли сердитые молодые люди -- и вот вам.
Я был на первом показе «Хостела», у меня была паническая атака, я думал, что это потрясающе. А первая «Пила»? Они просто показали, что у хоррора снова есть зубы.
-- А корни явления? «Ад каннибалов»?
-- Понимаете, «Ад каннибалов» перешел некую черту, когда показал, что пытки и уничтожения животных были настоящими. То есть все хорошо, конечно, я готов оценить, когда меня изобретательно пугают, но они убили настоящих животных... Это было чудовищно.
-- Когда вы великолепно демонстрируете, как настоящих людей пытают и убивают, понарошку, разумеется, это не чудовищно? Или это по-хорошему чудовищно?
-- Один из важных способов борьбы со страхом -- думать: «А как они это сделали?» -- по крайней мере для меня. В этом есть элемент магии. У нас, кстати, все делалось по старинке, при помощи искусственной крови и макияжа, у нас не было денег на серьезный CGI. Все, что вы видели, было сделано вручную.
-- При этом новую «Пилу», в которой вы участвуете, вы делаете с гигантским количеством CGI. Что вы любите больше?
-- CGI позволяет очень много работать с изображением после съемок. Сначала снимаешь все, что можно снять, а потом долго сидишь и работаешь, уже после всей съемочной суеты можно долго-долго сидеть над каждым изображением, если, конечно, бюджет и время позволяют. Это как работать со страховочной сеткой. Когда с маленьким бюджетом снимаешь, там все нужно очень быстро делать, здесь и сейчас. Может повезти, и от этого стресса все сосредоточатся лучше и будут хорошо играть. Главное тут -- нужно придумать прямой доступ к человеческому уму, заставить его поверить в нашу пару трюков. В CGI сложно все сделать тонко и умно, в настоящих эффектах трудно сделать так, чтобы было реалистично.
-- Объясните, почему «Пила» была такой популярной? Я все понимаю про сердитое кино и новую идею, но «Пил» было уже шесть и скоро будет седьмая, а потом еще десяток. Почему люди к этому возвращаются?
-- Принцип «Пилы», принцип того, почему она пугает, он настолько новый, что просто еще не приелся. Понимаете? Каждый из нас -- вы, я, он -- у всех у нас есть грехи. Какие-то тени в душе. А в «Пиле» есть злодей, который берет и засовывает нас в одну комнату с нашим грехом, с его чудовищной механической версией, и пытается проверить, сможем ли мы оттуда сбежать, победив свой грех. И в этой философии вы можете построить бесконечную дорогу ужаса.
-- Здорово вы разложили все по полочкам. А можете так же деконструировать «Коллекционера», столь же жестоко и беспощадно? Почему это кино работает и как?
-- Я хотел принести в мир ужасов героя, которого отличало бы самодовольство. Посмотрите на паука. Он тратит целые часы, заметную часть его жизни на то, чтобы построить прекрасную сеть. Он сидит в центре и ждет, пока что-нибудь невинное туда попадет. Ждет, пока оно сдастся, перестанет бороться, следит за ним восемью бесстрастными глазами. А потом начинает есть. С аппетитом.
Вот я пытался создать такого злодея. Каждый из нас может защитить свой дом, вложить в его защиту весь свой ум. Но если бесчувственное ужасное существо выбрало вас своей мишенью, оно преуспеет. Кроме того, мне очень нравится, меня очень пугает идея, что можно посмотреть этому существу в глаза и ничего не увидеть, кроме собственного отражения. У него нет мотиваций, это чистое зло.
-- Для меня самым страшным в этом фильме был момент, когда герой в борьбе с маньяком сорвал с него маску. Я думал, что будет катарсис, что-то вроде: «Люк, я твой отец». И ничего не произошло.
-- Ну да.
-- А что он там увидел? Я спать не мог, все думал: что под маской?
-- Маска и есть его лицо. Иногда в кино герои надевают маски, чтобы стать другими, или чтобы скрыть уродство, или еще почему-то. А тут маска просто подчеркивает личность, которая под ней, чтоб глаза сияли страшнее.
