Ридли Скотт размахался Расселом Кроу

Европа образца 1199 года. Британский король Ричард Львиное Сердце (Дэнни Хьюстон), популярный на родине потому, что редко там бывает, а в своих войсках пользуется успехом за пьянство и интерес к драке ради драки, осаждает очередной французский замок. В приступе похмельного самоанализа он отправляется на позиции, чтобы узнать, одобряет ли, по народным чаяниям, бог эту кажущуюся все менее осмысленной войну. Подвернувшийся лучник Робин Лонгстрайд (Рассел Кроу) отвечает прямо, за что и удостаивается характеристики: «Вот он -- настоящий британец, сильный, смелый и простодушный». На следующее утро (которое честный лучник встречает в колодках) Ричард гибнет, получив таким образом исчерпывающий ответ на сомнения по части богоугодности своих поступков. А Робин уясняет для себя, что говорить правду земному руководству, может статься, легко и приятно, но, поскольку потом сразу бывает тяжело и плохо, лучше от этого по возможности воздерживаться.

По возвращении в Англию, которая, как всякая пребывающая в раздрае страна, открыта для предложений не страдающих комплексами мошенников, мыслящий по-новому простолюдин делает стремительную социальную карьеру. Назвавшись Робертом Локсли, именем убитого рыцаря, вручает королеве-матери Элеаноре (Эйлин Эткинс) и ее младшему беспутному сыну Иоанну Безземельному (Оскар Айзек) корону Ричарда. А затем, под видом опять-таки Локсли, отправляется в Ноттингем, чтобы передать фамильный меч близким покойного – старцу Уолтеру (Макс фон Сюдов) и симпатичной невестке Мэрион (Кейт Бланшетт), которых по разным причинам фальшивый, но живой родственник устраивает больше, чем настоящий, но мертвый. Средней руки авантюрист на этом сердцем и успокоился бы, переквалифицировавшись в лорды-управдомы, однако планида увлекает Робина дальше. Окрестности вытаптывает, собирая с населения грабительские подати, королевский посланник и французский шпион Годфри (Марку Стронгу не привыкать к роли утрированного злодея). И вообще родина в опасности.

Законотворчество от Ильи Муромца

По синопсису ясно, что Ридли Скотт, как и полагается большому художнику, не чувствует никаких творческих обязательств по отношению к предыдущим экранизациям подвигов самого знаменитого британского полевого командира. Перед нами, строго говоря, приквел. Шервудский лес большей частью темнеет на заднем плане, а населяющие его полуголые оборванцы, пока еще не став серьезной боевой силой, пару экранных минут шныряют среди кустиков на скромных правах мифических «подвижников» из кинофильма Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». Бедным родственником держится эпизодический шериф Ноттингемский, и большая загадка, как из этого жалкого существа впоследствии вымахает несущий в себе концентрированное обаяние зла главный оппонент героя.

Вроде бы только подготавливая зрителя к основной истории (обещана полноценная франшиза), режиссер галопом забегает далеко вперед коллег-предшественников. Причем опережает их самые смелые задумки настолько, что не понятно, а куда теперь, по логике, двигаться. Не тырить же в дальнейшем мелкий рогатый скот у местных феодалов немолодому уже человеку (45-летний Кроу стал самым возрастным экранным Робином Гудом), который успел лично потыкать носом короля Иоанна в «Хартию вольностей». Со Стороны Ридли Скотта было довольно лихо поручить авторство этого программного для Англии исторического документа отцу героя, простому каменщику, водившему, однако, дружбу с баронами (это как если предположить, что свод законов «Русская правда» разработал не Ярослав Мудрый, а, скажем, Илья Муромец в пору 33-летнего лежания на печи). О политически ярком прошлом отца Робин, впрочем, умудряется не только необъяснимым образом забыть, но и при столь же удивительных обстоятельствах вспомнить. Вспомнив же, человек решительно вещает на людях о том, что низы не могут, а верхи не хотят.

Однако пламенный революционер вместо привычного зрителю лесного грабителя получается ничуть не более правдоподобный, чем лидер оппозиции из героини «Алисы в стране чудес» по версии Тима Бертона. В качестве политического триллера сюжет Скотта, рубленый топором, не работает совсем. Тем обиднее, что изначально, как известно, сценарий выглядел куда изобретательнее, и в первых версиях герой оказывался более неоднозначным господином, поскольку ночами грабил награбленное, а днем как бы ловил самого себя, работая шерифом.

Глаза не видят, руки помнят

Лирическая линия выдержана в юмористическом ключе. Опять-таки не понятно, как ее продолжить. Ведь Мэрион успевает ответить герою всей взаимностью, на которую способна, и, чтобы обеспечить ему новое поле для романтики, желательной по законам жанра, дама, по идее, должна быть деликатно зарезана в прологе второй серии. Роль озорника Купидона при этих двоих выполняет уместно слепой, как сама судьба, герой Макса фон Сюдова. В этом глубоком пенсионере с богатым рыцарским прошлым, который как будто совсем растерял форму, можно, в принципе, предположить альтер эго постановщика. Большую часть фильма он развлекает окружающих фирменными стариковскими сальностями, отпускаемыми за обеденным столом, но в решающий момент оказывается способным выхватить меч и совершить им несколько довольно точных движений. Хоть глаза не видят, но руки-то помнят.

Так и Ридли Скотт, все больше творчески отдыхающий на своих картинах, быть может, не очень хорошо ориентируется в творимой им кинематографической реальности. Однако, как только в «Робине Гуде» дело доходит до рубки, постановщик обнаруживает юношескую прыть, и тогда уж в кадре, как в песне Макаревича про совсем не гениального, но усердного художника, расцветают «неземные закаты и лошади скачут» самым наилучшим образом. За этим драйвом на фильмы Ридли Скотта в общем-то и ходят, а предъявлять к ним какие-то претензии по смыслу -- все равно, что пенять Ниагарскому водопаду на недостаточное драматургическое изящество струй. Но в дебютных «Дуэлянтах» и даже попсовом «Гладиаторе» (с которым новую ленту роднит не только исполнитель главной роли, но и скопированный сюжетный расклад) сэр Ридли все-таки мог предложить и кое-что еще.