Последний русский реалист
В новом романе Антон Уткин вернулся в 1990-е, чтобы выстроить там свою личную «крепость сомнения». Это замысловатое сооружение уже возвысилось над многими произведениями нынешнего литературного сезона, но обрести подлинную жизнь пустынная «крепость» сможет, только если ее найдут сегодняшние «сомневающиеся».
Романом «Хоровод» Антон Уткин присягнул на верность Лермонтову с Толстым и действительно продлил «срок хранения» русской классики. В «Самоучках» он доказал, что может писать не только о XIX веке, но и о современности. Сборник рассказов «Приближение к Тендре» закрепил за ним славу тщательного стилиста, внимательного к малому жанру. Новый роман «Крепость сомнения» объединил все эти завоевания. Даже если покажется, что он не сказал ничего нового, то по крайней мере уж точно не сдал старых позиций.
Впрочем, каким бывает это «новое», какова его истинная ценность, на таких размышлениях как раз и выстроена «Крепость сомнения». Повествование начинается с эпизода, происходящего в 1945 году, затем переносится в 1998 год, надолго задерживается в 1990-х, чтобы постоянно делать оглядку на прошлое, от 1917 до 1970-го. Сомневающиеся, ищущие герои как будто протягивают друг другу руки через десятилетия. Кирилл Охотников в конце Второй мировой возвращается из плена. Офицер Николай отступает вместе с белой армией: восхождение на гору оборачивается не спасением, а поражением. Илья и Тимофей, выпускники истфака, плывут по течению 1990-х: они заседают в только что появившихся по всей Москве клубах, тщетно пытаясь скрепить свое братство «архивных юношей». Но одни, обещая себе «взяться за диссертацию», получают «степени» в бизнесе, другие уходят в богемную жизнь, третьи уже устроились в депутатских креслах. «Женский вариант» этих исканий проложен по более прихотливым маршрутам: «домохозяйка», «работа в Испании» или даже «консультант в любовных вопросах».
О том, что связывает героев прошлого и настоящего, автор может высказаться с не совсем привычной для него прямотой: «Он все еще не мог согласиться с тем – потому что ему не хотелось в это верить, – что бдения Нила Сорского, муки Аввакума, нерчинские зимы декабристов служили лишь тому подобию жизни, которое бесстыдно разворачивалось на московских улицах; дикой казалась мысль, что красные и белые с необыкновенным ожесточением три года оспаривали друг у друга Россию только лишь для того, чтобы всего-то через семьдесят лет какой-нибудь Акакий Расторгуев, ничего не знающий и не желающий знать ни о тех, ни о других, кушал лобстеров под аккомпанемент квартета выпускников консерватории, и эти ритуальные поедания объявлялись бы телевизионными «кулинарами» вершиной человеческой цивилизации и освящались в этом качестве гламурным перезвоном свежевосстановленных церквей».
Но все же чаще он выстраивает более изысканные конструкции, заставляя читателя гадать, где еще найдутся узелки между многочисленными сюжетными линиями. Сложная система персонажей отсылает к традициям толстовской «Войны и мира». Между героями романа возникают и прихотливые связи: так, Охотников когда-то преподал юному Илье мудрые уроки истории, именно от них ему приходится отворачиваться, чтобы вести «добропорядочную» жизнь образца буржуа 1990-х. История Николая и его черной тетрадки тоже находит продолжение в современности. И, конечно, героев лучше всего объединяют описания природы, которая величава в любые времена и которая в романе неизменно составляет антитезу суете московских передвижений.
Раньше герои Антона Уткина тихо и торжественно верили в слово. Романтики из «Хоровода» бросали все усилия на поиски старинной «книги судеб». «Самоучки» тоже недаром были так названы, они с готовностью выстраивали свои жизни по книжным сценариям и печально удивлялись, когда их заносило уже совсем непонятно куда. В «Крепости сомнения» хорошо обученные историки тоже хотели бы довериться той самой загадочной черной тетрадке, но и они не могут не услышать авторского скепсиса. Так что особо активные персонажи, на время отложив «любовные битвы», которые в романе выписаны с какой-то несовременной инфантильностью и романтической обреченностью, все же решаются отправиться за своей некнижной мечтой. Им напели, что где-то на Кавказе образовался целый «город» московских, питерских, новосибирских ученых, не принявших «благодатных даров» экономической реформы. Уткинские ребята хотят найти чудо-академиков. Потому что без них ничего не клеится, что в 1990-е, что в 2000-е. Кто помнит, что было с «книгой судеб», которую все же обнаружили герои «Хоровода», сможет догадаться, что будет ждать адептов «Крепости сомнения» в горах Кавказа.
Антон Уткин. Крепость сомнения. М.: АСТ, Астрель, Полиграфиздат, 2010.