Музей Востока продает халаты и тюбетейки. Происходит это по случаю открытия выставки «Туркестанский авангард», рассказывающей о художниках, работавших в 1920-30-е годы в Средней Азии. Экспозицию живописи, графики и плакатов украсили агитационной трибуной с кумачовыми транспарантами и сопроводили театрализованным базаром.
Конечно, ни в одной истории искусства нет такого понятия или термина, как «туркестанский авангард». Зато известно, что немало русских художников периодически наезжало в Среднюю Азию, с дореволюционных времен и до середины 1920-х годов называвшуюся обобщенно Туркестан, пытаясь в казахских степях и оазисах Ферганы обрести то, что Гоген чаял найти на Таити, а Матисс -- в Марокко и в Тунисе. Если коротко, то искали колорит (как в прямом, так и в переносном смысле) и простые нравы, не затронутые европейской цивилизацией.
За Волгу – за экзотикой
В отличие от западных нашим художникам было проще добраться до экзотики: стоило уйти за Волгу – и ты уже в юрте калмыка или казаха. Так, например, было с Павлом Кузнецовым, превратившимся из символиста-«голуборозовца» в эдакого азиатского Дерена. Художники постарше, те, что прошли школу позднего передвижничества или среднерусского импрессионизма (Павел Беньков и Михаил Курзхин), грели палитры под местным белым солнцем, упивались видами цветистых базаров, улочек Бухары и Ташкента, а заодно и колоритными аборигенами.
Из столиц в Среднюю Азию по разным причинам перебирались и выпускники ГХМ и ВХУТЕМАСа Надежда Кашина и Варшам Еремян. Причем среди них были и такие, кто благодаря беспредельной любви к Востоку сменил веру в Малевича на ислам. Как, например, Александр Николаев, взявший себе новое имя Усто Мумин (то есть «мастер живописи») и поставивший себе целью превратить местное, по сути орнаментальное и декоративное искусство, в оазис итальянского Ренессанса.
Прививка современного искусства
Однако что касается именно «туркестанского авангарда» (принять это надо лишь как условное рабочее название), то по сути он представлен одним-единственным лицом – Александром Волковым «Ташкентским». Автор знаменитой «Гранатовой чайханы» был альфой и омегой почти всего модернистского алфавита – от фовизма, кубизма, футуризма и до неопримитивизма, которому мастер стремился обучить художников Средней Азии. Кому, как не ему, местному уроженцу, поклоннику Врубеля, ученику Рериха и знакомцу футуристов, лучше всего подходила роль учителя и проводника нового искусства, способного превратить коврово-халатную идиллию в идиллию кубофутуристическую, в которой караваны и чайханы превращались в емкие пластические формулы.
Ту изобразительную грамматику, которую придумал Волков, скрещивая автохтонную декоративную традицию с языком тогдашнего современного искусства, ставшего интернациональным, можно бы назвать своеобразным «аль-авангардом», если использовать арабский артикль.
Трудности перевода
Однако эту грамоту могли освоить далеко не все местные художники. Как, кстати, не все могли разобраться в причудливой латинской графике с курьезным вкраплением кириллицы, которую в те же времена вместо арабской вязи вводила советская власть для мусульманских народов. Четкость и емкость начертания – требования полиграфии, обслуживавшей пропаганду – не гарантировали понимания. И в написании таких слов, как, например, «kolхozcьlar», которые на нынешней выставке видны на плакатах и кумачовых транспарантах, путались как художники-шрифтовики, так и наборщики. Видимо, большевистские культуртрегеры полагали, что с торжеством скорой мировой революции различия между национальным и интернациональным сгладятся естественным образом.
Возможно, поэтому власти до поры терпимо относились и к искусству авангарда, по сути интернациональному, привлекая его адептов пока не к ответственности за формализм, а к работе над оформлением революционных празднований, советских учреждений и промтоваров. Подобная изобригада была и под началом Александра Волкова. И хотя его подопечные, такие как Николай Карахан и Урал Тансыкбаев, и не пришли подобно учителю к радикальной «трактовке человека в треугольнике», а занимались мягким модернистским бытописанием «курильщиков», «дехкан-строителей» и «кишлачных отрядов», из них спустя годы получились замечательные живописцы.
