Французский евроремонт современного искусства

Жан-Марк Бустамант обозначился на арт-сцене в очень продуктивное для французского искусства время -- в конце 70-х – начале 80-х годов. Можно сказать, он был одним из замыкающих в поколении художников-новаторов, поставивших под сомнение такие, казалось бы, незыблемые понятия, как картина, скульптура, живопись и вообще пластика. К примеру, Бертран Лавье (к сожалению, его заявленная на декабрь прошлого года выставка в Москве так и не состоялась) сводил живопись к работе маляра, окрашивающего различные бытовые предметы: холодильники, шкафы и т. д. Клод Рюто возводил из стандартных холстов на подрамниках своего рода минималистские скульптуры. А Патрик Тозани с помощью фотоувеличения превращал каблучки дамских туфель в подобия вавилонских башен или современных небоскребов.

Опусы этих художников-«объективистов», то есть ушедших в сторону объекта, реди-мейда, показывались у нас на выставке из корпоративной французской коллекции «Caisse des depots et consignations», проходившей 17 лет тому назад в ЦДХ. Среди тогдашних произведений была и инсталляция Жана-Марка Бустаманта «Стационарный-1», состоявшая из бетонных блоков или стел и огромных фотографий стоящих стеной кипарисов. Эта стена напоминала одним стройплощадку в саду, другим – кладбище (кипарисами в районе Средиземноморья обычно украшают места последнего упокоения). Этот индустриально-элегический опус теперь вновь демонстрируют на мини-ретроспективе в фонде «Екатерина». Вероятно, как один из отправных пунктов творчества художника.

Однако если быть точным, отправным пунктом для Бустаманта была фотография. Он и начинал как ассистент у знаменитого Вильяма Клейна. Правда, из своей двухлетней практики будущий художник вынес не секреты артистизма, а лишь технические навыки владения фотокамерой. Кажется, что его первые снимки окраин Барселоны, ожидающих застройки, сделаны не художником, а прорабом. Они объективны и как бы практичны, как заключения или документации девелопера. Это техническое сканирование реальности, превращавшее городские виды в объекты, «вещи в себе», свидетельствовало о целях не художника-пейзажиста, а концептуалиста (хотя в современном французском искусстве избегают этого термина).

С другой стороны, собрание «снимков в себе» стало служить Бустаманту своего рода складом стройматериалов. Как бы вышедшие из фотографий бетонные блоки, кирпичные кладки, разнообразные металлические арматуры и наборы паркетной доски превратились в минималистские или дизайнерские объекты и инсталляции. Надо полагать, что эти превращения встретят понимание у коллекционеров и владельцев фонда «Екатерина», имеющих прямое отношение к группе компаний «Стройтэкс». Как, впрочем, и то, с каким формальным совершенством Бустамант производит своеобразный евроремонт уже несколько утратившего прежний лоск и новизну корпуса современного искусства, заселенного минимализмом, абстракцией, фотореализмом, концептуализмом и ре-дизайном (так называемый нефункциональный дизайн или «дизайн навыворот»).

Для косметического ремонта художник использует относительно современные материалы и приспособления, такие как, например, оргстекло. Огромные листы плексигласа, укрепленные на некотором расстоянии от стены, можно принять за стеклопакеты, если бы на них во всеоружии современных технологий не были воспроизведены красочные наплывы и почеркушки, отсылающие, разумеется, к лирической абстракции и action painting, а также анонимные фотографии из интернета, напоминающие о гипер- и фотореализме минувших лет. Конечно, для полноценной ретроспективы Бустаманта не хватает его фирменных «обоев» -- переведенных с помощью трафарета на стены абстрактных композиций, которыми художник иной раз оформляет галереи. Но в этом случае было бы трудно объяснить, что в залах фонда «Екатерины» поработал художник с именем, представлявший, кстати, Францию на Венецианской биеннале 2003 года, а не бригада рядовых работяг.