Опера ищет богиню там, где ее нет

Невыносимая легкость идеи

Новый проект Мариинского театра -- из числа сюрпризных. Не успела начаться «Золотая маска», а Гергиев уже привез на суд публики новинку текущего сезона. Размер декораций и музыкальный объем «Женщины без тени» впечатлят любого. Особенно если учесть, что Рихарда Штрауса в Москве вообще не поют: здесь для этого ни голосов, ни соответствующих ресурсов нет. Мариинка же не только подняла и осилила эту модернистскую махину, но и выставила ее прямиком в Большом театре.

«Женщина без тени» -- настоящий каталог поствагнеровского оперного романтизма. Великий законодатель оперной моды на миф и «божественные длинноты» влит в музыку своего тезки Рихарда Штрауса, будто капля в стакан воды. Героизированная женственность-жертвенность вагнеровской «Валькирии» -- важная, но далеко не единственная составляющая насыщенного мистикой и реализмом действия штраусовской «Женщины». Автор впитал самые главные австро-немецкие оперные правила. Параллельные влюбленные пары небожителей и обычных людей -- точь-в-точь как у Моцарта в «Волшебной флейте». Оттуда же -- тема любовных испытаний. Заклятия божественной любви, как и несовершенство любви земной -- прямиком из вагнеровского «Кольца нибелунгов». Зато вместо трех универсумов подзабытой эпохи Просвещения -- «Природа! Разум! Мудрость!» в «Женщине без тени» -- зачаточный феминизм, доктор Фрейд и туманная символика.

По мысли Рихарда Штрауса и его либреттиста Гуго фон Гофмансталя женщина без тени -- это женщина, не способная родить. То есть зафиксировать свое место в природе фактом продолжения рода. Откуда берутся дети, знают все. Но написать на эту тему пространную оперу, вместив в музыку довольно сложные жизненные мотивации от «хочу -- не хочу» (в соображениях обычной жены) до «могу -- не могу» (в соображениях полубожественной императрицы), смог только Рихард Штраус. Сам Штраус был замечательно счастлив в браке с довольно взбалмошной, но преданной и смелой женщиной Паулиной Штраус. Ничего, что благодаря их союзу на обозрении оперной публики впервые оказалась вполне реальная стерва. Важнее другое. Начав писать «Женщину без тени» сразу после сараевского сигнала к Первой мировой, успешный 50-летний композитор передал свое ощущение нарушенности мира через нарушенные семейные отношения. Что такое крепкий семейный скандал, он знал не понаслышке, но как же надо было любить жену, чтобы найти в ее тяжелом характере источник вдохновения.

Невыносимая жесткость бытия

Сюжет «Женщины без тени» колеблется, как меж двух огней, между двумя женщинами -- некоей Императрицей и некоей Женой. Императрица, влюбленная в Императора, в течение трех дней должна обрести тень, иначе ее муж окаменеет. Для этого она вместе с Нянькой спускается в мир людей. Человека, в чей семейный кошмар вторгаются небесные пришелицы, зовут Барак. Он красильщик и единственный персонаж оперы, у которого есть имя. Барак беден, но великодушен до безобразия. Он прощает жене такое, за что любой другой красильщик давно бы убил. Тем более красильщик-турок -- действие происходит в Багдаде, ну и конечно, в небе над ним.

Жена Барака долго и жестко мужем-тюфяком манипулирует. Но нарывается, когда нагло врет, что уже вытравила из себя мечту обо всех не рожденных с ним детях, что продала свою тень и что вообще проводит время в объятиях другого. Барак заносит кулак. От всего происходящего в его доме Императрица и Нянька просто в шоке. Конечно, Императрице нужна тень, которую ей вроде как готова продать Жена. Но не такой же ценой! Жизнь как она есть вторгается в жертвенное сознание Императрицы. Сочувствуя унижаемому Бараку, красавица, что называется, разевает рот на чужой каравай. Но Барак все равно любит жену. А в это время где-то скрывающийся от окаменения Император вдруг начинает неосмысленно ревновать. В таком вот духе -- все четыре оперных часа и двадцать минут. На женских голосах вся эта оперная махина держится как на стропилах. Редкий тип силовой женской оперы.

Завидная выдержка вокала

Постановочная группа англичан -- режиссер Джонатан Кент, сценограф Пол Браун, светохудожник Тим Митчел и видеодизайнеры Свен Ортель и Нина Дани сделали все, чтобы развеять миф о невероятной запутанности сюжета. Валерий Гергиев в свою очередь поддержал их убедительным музыкальным сопровождением. Слушая оркестровые интерлюдии, которыми щедро пересыпана партитура, то и дело ловишь себя на мысли: что за чудо эта музыка. Так легко справляться со сложностями и виртуозно вести огромнейший даже по меркам самого Рихарда Штрауса оркестр (107 человек) надо уметь.

В восторг приводит первый же сценический фокус, когда после красочной фантастики чертогов императрицы и императора на прозрачный аванзанавес наплывают видеооблака. Стремительный спуск неземной императрицы в мир людей завершен гиперреалистическим видом обшарпанного гаража с видавшим виды «Бьюиком» Барака, люками стиральных машин и намывающей в дешевом тазу тарелки Женой. Впереди еще много фокусов. То небесные рабыни выползают из гаражных щелей и окружают продавщицу собственной тени предметами роскоши. То машина с Бараком тронется, увозя хозяина на рынок. Но самое удивительное то, как режиссер распределил по формулам многочисленные ингредиенты постановки, не вредя музыке.

Стихии воздуха, огня и морских волн регулярно накрывают сцену видеонаплывами. Фокус то и дело меняется. То массовка в гараже, то ладья с Нянькой и Императрицей на волнах, то волшебный сокол Императора со стаей кружит над сценой. В финале корни выдранного дерева с вертикально висящей машиной означают, что земля наконец-то повернулась под ногами двух страждущих семейных пар. Видеоэпизоды проклеивают действие, разбитое цветовыми и костюмными контрастами на искусную идеальность небожителей и безыскусную приземленность обычных людей.

Говорить о вокале можно только в превосходных степенях. Голос Императрицы (Млада Худолей) плотен и подвижен. Голос Жены (Ольга Сергеева) -- живое доказательство, что настоящей опере подвластно все, даже семейная ругань и склоки. Прекрасен в роли Барака Владимир Ванеев -- рослый увалень, в котором благородства хоть отбавляй. В роли Няньки -- Ольга Савова, при этом ее хищной повадке и властному меццо позавидует любая светская львица. А еще есть тихий мужской хорал за сценой -- несколько херувимских хоров нерожденных детей с верхних ярусов, стереовключения Гласа Свыше -- откуда-то с уровня директорской ложи. И напрашивается простой, в сущности, вывод: в самой плохой женщине можно найти богиню, стоит только захотеть.