Сорок вагонов слов

Все ассоциации с «Красными Элвисами», «Ленинградскими ковбоями», песней «Gimme All Your Lovin`» в исполнении военного хора -- наверняка не беспочвенны. В рассказах Сергея Жадана тоже есть эта «цыганочка с выходом», сопряжение советского и западного, затянутого в униформу и раскрепощенного. Но в отличие от других любителей этого, прямо скажем, не очень сложного аттракциона Сергей Жадан предлагает гораздо более замысловатое карнавальное действо и проявляет при этом недюжинную артистичность. Кто еще, говоря о конце советской империи, назовет «мародеров» своими именами, но найдет для них подобное домашнее сравнение: они «хотели как можно больше прихватить на память о покойной – маленькие сувениры, фотографии, никому уже не нужные вещи – посуду, бижутерию, золото, алмазы, цветные металлы, уголь, нефть, природные ресурсы». Приведенная цитата -- лишь часть развернутого предложения, в котором непонятно как, но уместилось еще и немало слов об «улыбчивых спекулянтах, связанных скотчем и горящих в своих кооперативных ларьках». Сергей Жадан – один из немногих современных авторов, владеющих приемом перечисления: они у него всегда объемные, фактурные, но не инерционные. То есть такие, что всегда дочитываешь их до конца. Если уж в чем упрекать писателя, то никак не в претенциозности, а в некоторой поэтической жадности, не позволяющей ему остановиться и начать новое предложение с красной строки.

С той же увлеченностью автор разыскивает и собирает вместе едва уловимые, странные, но такие важные впечатления. Это может быть, к примеру, задавленная на трассе лисица: почему-то именно такое происшествие стоит пережить, «если хочешь иметь полноценные воспоминания из детства» (рассказ «Атлас автомобильных дорог Украины»). Это может быть и поезд, пройденный насквозь, где в каждом вагоне, словно в детском стишке Юлиана Тувима, тебя ждет что-то необычное («Сорок вагонов узбекских наркотиков»). Может быть драка футбольных фанатов («Порно»), импровизированные знакомства («Баланеску-квартет») и много чего еще. Конечно, в такой авторской настойчивости есть некоторая уязвимость, ведь читатель вовсе не обязательно должен разделить чужие эмоции. Словно охраняя от равнодушия все эти столь важные для него самого лирические отступления, автор «задабривает» нас историями и байками, то нелепыми, трогательными, то гомерически смешными. Герои его рассказов последовательно переделывают обветшалую харьковскую бутербродную в гей-клуб и в склад гипсокартона, снимают агитационный ролик с порносценами в декорациях детской передачи, выступают на литературных фестивалях и конференциях по ойкумене, путешествуют по Берлину или просто плывут в общем ленивом молодежном потоке, движущемся от университетских коридоров к анархистским клубам.

О том, что на месте воспетого Сергеем Жаданом Харькова вполне мог бы быть и любой крупный российский город, уже много говорили. История, как одна из первых книг автора вышла в Петербурге без указания того, что это перевод с украинского, была досадным казусом, но в то же время стала знаком того, что Жадана здесь принимают за своего. Но даже если этот эффект окажется кратковременным, почитать «Красного Элвиса» все равно стоит хотя бы для того, чтобы узнать, какой могла бы быть наша словесность, если бы она не замыкалась на себе, сделала шаг по направлению к другим и продемонстрировала настоящий, живой интерес к происходящему здесь и сейчас.