«Иммигранты» оправдывают русское пьянство

Венгр Йошка и русский человек Владислав живут в атмосфере крепчайшей дружбы, которой нереально достичь в условиях современной Восточной Европы, но можно выпестовать, запихнув испытуемых в скромную квартирку в Лос-Анджелесе. Герои мыслят исключительно сегодняшним днем, не ставят перед собой глобальных задач и не склонны всерьез рассчитывать, что их мечты когда-нибудь реализуются. Может быть, в благодарность за такую ненавязчивость судьба и благоволит их скромным фантазиям. Когда один представляет, как к нему подойдет голая певица Агилера и скажет: «Мои трусики сгорели в огне», -- так оно все и происходит. Слоган картины гласит «Йошка и Влад уделывают Америку», но приплетен, что со слоганами бывает, исключительно ради красного словца, поскольку подразумевает триумф, которого здесь нет. Преодолев 78 минут экранного времени, персонажи так и остаются при своем разбитом, но при этом вполне уютном многофункциональном корыте.

Как завещал Ерофеев

В этой по-своему царственной аморфности есть место и подвижничеству, и кроткой философии, которая, думается, близка русскому менталитету, как если бы он был не замутнен западной варяжской суетностью. Тут уместно вспомнить и арт-девиз «Митьки никого не хотят победить», и мечты героя Венедикта Ерофеева о заповедном уголке, где не всякое мгновение неумолимо сулит место подвигу. Постановщик Габор Чупо в общем мыслит примерно в том же направлении, пускай и не достигает высокой экзистенциальной планки и художественной силы, которыми обладают «Москва–Петушки» и трактаты Шинкарева. Чупо известен в первую очередь по умеренно удачным адаптациям детских книжек «Мост в Террабитию» и «Тайна Мунакра». «Иммигранты», однако, выглядят наиболее занятным пунктом его фильмографии. Вероятно, потому, что при работе над картиной режиссер, перебравшийся в Голливуд из Венгрии, вдохновлялся не чужими сказками, а собственным жизненным опытом. Можно предположить альтер-эго автора в аутсайдере Йошке, который мечется между в равной степени махровыми нонконформизмом и беспринципностью. Но себе он уделяет в повествовании довольно мало места, зачарованно любуясь посконной колоритностью Владислава.

«Митьковскому» образу, и без того вполне гротескному, герой картины стремится соответствовать с по-дембельски чрезмерной усидчивостью. Конституцией похожий на большой улыбчивый пельмень, Владислав носит тельняшку и шапку-ушанку с пятиконечной дыркой от кокарды, на столе держит самовар, хотя пьет главным образом водку. С этикеток при этом смотрит, норовя вызвать ностальгические спазмы у клиентуры кооперативных ларьков, подозрительнейший Распутин, а бутылки Владислав иной раз вскрывает, разрывая их пополам, на манер пакетика с арахисом. Подобный образ мог бы покоробить патриотично настроенную часть российской аудитории. Однако Габор Чупо, демонстрируя своего рода толерантность, навешивает всем сестрам по достаточно массивным серьгам – однозначного эстетического удовольствия от собственного портрета не получит ни одна национальность, встречающаяся в кадре. Будь то корейцы, иранцы или собственно американцы, которых в фильме представляет престарелая актриса-нимфоманка, чьи попытки соблазнить русского богатыря укладываются в куцую лирическую линию.

Не со зла будет выпито

Владислав, надо отдать ему должное, на провокации не поддается и вообще ведет жизнь, насколько это возможно в Лос-Анджелесе, нравственную, в одиночку воспитывает дочь. Пытается влезть в систему фастфуда со своим борщом, подряжается за гроши на самую черную работу (оказывается не только московские, но и американские гастарбайтеры имеют привычку гнездиться в ожидании заказов на обочинах шоссе).

Концепции национального характера по Ерофееву, с которой, впрочем, режиссер едва ли знаком, эта бурная деятельность не противоречит. У Венечки герои ведь тоже мечтают о жизни без подвигов только потому, что на свой манер вынуждены практиковаться в них каждый день. В результате Владислав преуспевает только в том, что хорошо умеет. Вопреки проискам махинаторов, выигрывает на локальном клубном чемпионате пьяниц. Призовые деньги пойдут на оплату дочкиного колледжа, а потому на «Иммигрантов» надо не обижаться, но, напротив, отнестись к ним с интересом – как минимум за небанальный способ оправдания русского пьянства.