Немецкие писатели рассказали о преодолении границ

Сборник «Минуя границы» составила немецкая писательница Юлия Франк. В предисловии она честно предупредила, что не все приглашенные авторы сдали ей тексты: «С Запада часто приходил отказ, мотивированный нехваткой личного опыта». «Разве только мужчина может рассказать мужскую историю? Разве только немцам разрешено писать о разделении Германии?» -- вопрошает составительница. В ответ, прямо в том же предисловии, она рассказывает собственную историю: девочка «осси», как называли жителей ГДР, удивляется тому воодушевлению, которое западные немцы демонстрировали после падения стены, ведь раньше они почти не навещали своих «восточных братьев и сестер». И действительно, некоторая заминка с выражением «братских чувств» становится чуть ли не главной темой книги.

При этом в сборник намеренно не включили воспоминания «старой гвардии восточногерманских писателей и тех авторов из Западной Германии, которые сочувствовали левым и еще до 1968 года искали себе друзей на Востоке». Так что общее отчуждение переходит из рассказа в рассказ, из эпизодов «до падения стены» в эпизоды «после».

У Юдит Куккарт школьники уверены, что «ГДР — слаборазвитая страна, поскольку там нет сардин в масле». Героиня Дагмары Лойпольд ревниво следит, как ее мама упаковывает в благотворительную рождественскую посылку для «восточных» друзей мармеладных мишек. А «западный» мальчик из рассказа Ульриха Трайхеля, напротив, придирчиво рассматривает присланный «бедными родственниками» праздничный кекс: «Упаковочная бумага — шершавая, с опилками — отдавала бедностью, отдавала границей между зонами, и бечевка тоже, и даже наклейка с адресом». У Рогера Виллемсена весь ажиотаж по поводу падения стены показан глазами интеллигентной тетушки, трогательной старой девы, которую очень смущают пьяные объятия сограждан.

Те авторы, что живописуют для будущих поколений мрачную жизнь разделенной страны, уже не надеются достичь убедительности пинкфлойдовского альбома и фильма «The Wall». Даже Гюнтер Грасс быстренько сворачивает описание пожара в берлинском Доме отечества, когда «обугленная пропаганда черными хлопьями сыпалась с неба». Гораздо более убедительно выглядит скепсис по поводу самой возможности по-настоящему разрушить преграду между людьми. В рассказе Каталины Рохас-Хаузер принятыми из милости оказываются вовсе не перебравшиеся на запад восточные немцы, а семья чилийцев, командированных в ГДР: «Неужели в Чили было хуже, чем здесь?»

Самым ироническим и откровенным оказывается рассказ Инго Шульце, чьи «33 мгновенья счастья» и «Simple Storys» уже выходили по-русски. Его автобиографический персонаж, немецкий писатель, отправляется на поезде из Будапешта в Вену. Этот маршрут неслучаен и намеренно литературен: точно такой путь проделал в свое время венгерский современный классик Имре Кертес, а за ним – еще один известный венгр, Петер Эстерхази. Однако с нынешним героем ничего примечательного не происходит. На стоянке в Хедьешхаломе его не только не снимают с поезда, как это случилось с Кертесом, но таможенники вообще не удостаивают его своим присутствием: «Он, свободный гражданин свободного отечества, не почувствовал ничего, его душа не воспарила в ликующем восторге». Вместо этого лишившемуся «перспективного» материала писателю приходится черпать драматизм из посторонних и досадно мелочных воспоминаний, например, о том, как его ограбили на Марсовом поле в Петербурге. У Шульце история с призрачными таможенниками становится таким же символом, как и разрушенная стена: отсутствие преграды не гарантирует творческого «воспарения». Впрочем, сегодняшний российский опыт говорит о том, что и возведение новых «стен» тоже совсем не обязательно «способствует украшению» современной литературы.