В Москву привезли 8 тонн свободного самовыражения

Идея использовать обломки стены, символа «холодной войны» и хоннекеровского самовластья, в эстетических целях пришла к Сильвестру Вержэ вовремя. В 1990 году уже вовсю начался демонтаж железобетонных секций, а «зеленые дятлы» (самостийные старатели) кирками и ломами стали выламывать целые куски Mauer с тем, чтобы потом пустить на сувениры. Западную часть стены, превратившуюся еще в 1980-е годы стараниями многих граффитистов (в том числе Дмитрия Врубеля, Тьерри Нуара и других) в протяженную фреску, не трогали. Восточная же часть, к которой в прежние, гэдээровские, времена нельзя было и близко подойти, оставалась чистой и бесхозной. Эту tabula rasa и решил использовать по совету видного французского арт-критика Жоржа Будайя Сильвестр Вержэ, заручившись к тому же финансовой поддержкой некоей ассоциации.

Бетонный холст

Двадцатиметровое полотно стены, словно рулон холста, разрезали на квадраты размером 1х1 м, весом 200 кг, и стали предлагать художникам для самовыражения. Конечно, главным образом предполагались политизированные высказывания на предмет обличения падшего тоталитарного режима, памяти жертв насилия, надежды на будущее обновление общества и т. д. Но, с другой стороны, вольная живописная или инсталляционная эссеистика тоже не возбранялась. Что и понятно: если речь идет о свободе и в том числе о свободном выборе, то художник волен в упор не видеть пресловутой стены и имеет полное право заниматься индивидуальным самовыражением.

Этот принцип индивидуализма и лежит в основе железобетонной картинной галереи Сильвестра Вержэ. В совокупности она напоминает некий музей modern и contemporary art, экспозиция которого начинается с послевоенной нефигуративной живописи (одну из плит расписала ветеран итальянской абстракции, 85-летняя Карла Аккарди), продолжается французскими «неодадаистами» и кинетистами 1960-х годов (Арман и Такис), включает в себя евро-американских минималистов и концептуалистов 1970-х (Сол Левит, Даниэль Бюрен и Бернар Пажес, Илья Кабаков) и доходит до модного в 1980-е годы итальянского «трансавангарда» (Миммо Паладино).

Монологи на стене

Для одних стена -- возможность продолжить и как-то актуализировать давний творческий монолог. К примеру, Арман, прежде крушивший фортепьяно и сжигавший скрипки, взялся наподобие «зеленого дятла» скалывать бетон серпами и молотками. Видимо, эти инструменты еще гэдээрашного производства, а потому и инсталляция называется «Саморазрушение. 9 ноября 1989 года». Для мэтров концептуализма, искусства проектного и умозрительного, бетонная поверхность – не более чем чистый альбомный лист, пригодный для наброска или эскиза. Так, Илья Кабаков воспроизводит на плите свои фирменные планшеты с абсурдными вопросами и ответами – «Анна Петровна Косс: Чьи это крылья? – Петр Ильич Лямин: Я не знаю». Даниэль Бюрен выводит на бетоне, как и на любом другом материале (кстати, на протяжении уже 40 лет), всегдашние полосы с неизменной шириной в 8,7 см. Сол Левит, как всегда, методично штрихует поверхность. Бернар Пажес, продолжая курс французского художественного сопромата, начатый еще в группе деконструктивистов «Основа-Поверхность» в 1970-е годы, иссекает бетон зубилом.

Так или иначе, почти каждый художник, получивший в свое распоряжение 200 кг бетона, создал то, что обычно и делает, в той самой манере, которая и сделала его известным. Как Гриша Брускин с фрагментами «Фундаментального лексикона», как тот же Тьерри Нуар, повторивший на бетонной картине свое знаменитое граффити. Трудно пока сказать, какую ценность будет представлять Wall Art (так называется этот вид искусства) и что в будущем станет с коллекцией Вержэ. Однако, вероятно, неплохо уже то, что эти обломки тоталитарной инженерии не достались дельцам из «зеленых дятлов».