Эрмитаж показывает актуальное британское искусство

Галерея в поиске

«Новояз» -- уже вторая выставка, которую Эрмитаж делает вместе с галереей Саатчи, не главной, может быть, но точно самой известной частной коллекцией современного искусства. Два года назад уже была симметричная «Америка сегодня». Но там был подзаголовок -- «Выбор Чарльза Саатчи». В случае же с британцами роль галериста вовсе не так велика, как могла бы быть. Это на сто процентов выбор Эрмитажа и лично главного специалиста по современному искусству Дмитрия Озеркова. Галерея Саатчи же -- своеобразный перевалочный пункт. Большая часть работ хранилась либо в мастерских у художников, либо в других частных коллекциях, из которых их перевезли к Саатчи и уже потом -- в Эрмитаж. А после закрытия выставки, весной следующего года, работы снова уедут к Саатчи, где эрмитажную выставку покажут в более развернутом виде.

Саатчи сделал себе имя благодаря вниманию к молодым, вовсе никому не известным художникам. Соответственно, галерею бомбят своими работами неофиты со всех концов земного шара. Из громадной массы Саатчи выбирает что-то стоящее. Это и называется «выбор Саатчи». И, наверное, если бы и теперь в Эрмитаж привезли отобранные британским галеристом работы, получилась бы делегация -- каждой твари по паре. Было бы, конечно, мило, но не производило бы такого сильного эффекта.

Министерство правды

Экспозицию «Новояза» показывают в главном выставочном пространстве Эрмитажа, Николаевском зале, в который публика попадает в первую очередь, сразу после того, как поднимается на второй этаж по Иорданской лестнице. Сам Озерков смеется, что это счастливая случайность: в Главном штабе -- основной площадке современного искусства в Эрмитаже -- сейчас капитальный ремонт, и поэтому предоставили помещение в самом музее. А в результате получилось, что «Новояз» выглядит как главная выставка года, а то и последних нескольких лет. И не только по расположению. Куда более убедительно это доказывает она сама.

Экспозиция получилась масштабная. Едва ли в разделенном на небольшие залы штабе получилось бы создать такой мощный эффект. В большущем имперском зале, разделенном на секторы лишь стендами, работы выглядят даже не выигрышно -- слишком мягкое слово. Они вступают в совершенно особые отношения с пространством, и дальше концепцию выставки можно не придумывать. Она сама рождается.

Здесь представлено все современное искусство Британии. Но это не беглый обзор общей картины. Работы отобраны не «показательные», а занимающие совершенно особое место в мире современного искусства. И сразу поражает техничность всех авторов: то, что принято называть уверенным почерком.

Уверенность и легкость эта тут почти повсеместная. Она есть даже в простейших вещах, вроде композиции группы Littlewhitehead «Это случилось в углу»: группа восковых обывателей, стоящая спиной к зрителю. Крупных инсталляций на выставке четыре, и все они подкупают одним и тем же: полным отсутствием какого бы то ни было пафоса, иронией и простотой. Помимо «Это случилось…», есть возвышающаяся на наборном имперском паркете черная волна -- объект Дика Эванса «Блек Грейп», засушенные мухи и стрекозы, зависшие перед белой стеной (работы Тессы Фармер), и еще одна восковая фигура -- «Мадам Блаватская» Гошки Макуги, зависшая в гипнотическом трансе между двумя стульями.

На эти три объекта, расположенные в центре экспозиции, «нанизаны» все остальные работы. В живописи техничность и мастерство проявляются в фотореалистической манере, которая нынче воспринимается как должное, как хороший тон и общее место. Но как таковых гиперреалистических работ на выставке раз-два и обчелся -- разве что батальные полотна Джонатана Уотериджа. Остальные же работы поражают тем, что они именно «хорошо сделаны» -- казалось бы, к тому пространству, на которых художники работают, не применимо это словосочетание. Но, тем не менее, именно чистота отличает самые радикальные и хулиганские работы, как, скажем, абсурдистскую «Настоящую, особую самую что ни на есть живопись» Барри Райгейта -- это пестренькая абстракция, в которой Кандинский трансформируется в Гуффи и кролика Роджера. Даже в ней композиция и цвет оказываются куда важнее шутки как таковой -- это и поднимает уровень работы и заставляет критиков называть Райгейта новым Баскией. В конечном итоге, главным в картине оказывается не сочетание Кандинского с диснеевскими зверюшками, а ее композиционная и цветовая выверенность.

Мастерство как ценность

Но самое неожиданное в «Новоязе» то, что, при всей простоте устройства, выставка оставляет ощущение свежести, давно уже забытое в мире современного искусства. И причина -- именно техничность художников. Подходить к работам с линейкой оценки овеществленных смыслов можно, но это очень быстро наскучит. Можно провести сравнительный анализ «Самой что ни на есть картины» и работ Баскии. Можно сделать реверанс политкорректности и вниманию к «проблемам современности» Уотериджа. Но суть, по видимому в том, что «Новояз» показывает художников, которые не зациклены на кризисных явлениях в искусстве, а способны здраво оценить обстановку и научиться виртуозно пользоваться тем языком и теми приемами, которые приняты здесь и сейчас. Как ни странно, этим путем идет поразительно мало людей. Грубо говоря, оттачивают мастерство единицы, а пытаются придумать что-то свое тысячи. В итоге ценность мастерства оказывается выше новаторства. Видимо, чтобы это пришло в голову хотя бы нескольким людям, и следовало привезти в Петербург британский десант современного искусства.