Русский ливерпулец очаровал Москву

Слушайте французскую музыку

Программы, аналогичные этой, просочились в репертуар советских оркестров где-то в конце 1940-х. В стране было эмбарго на западный авангард, но разрешались импрессионисты. «Альбораду» Равеля в одном концерте с «Послеполуденным отдыхом фавна» и «Морем» Дебюсси в 1940-е играл с оркестром Всесоюзного радио Н. Голованов, в 1950-е -- Гаук. На французскую музыку наступила мода. Нестоличные филармонии, вроде киевской, стали устраивать репертуарные вариации. То вместо «Альборады» дадут «Болеро» Равеля, а вместо «Моря» Дебюсси -- «Ученика чародея» Дюка. Свято место пусто не бывает: в нынешнюю программу для равновесия вошли фрагменты «Ромео и Юлии» Берлиоза с так называемой темой любви у виолончелей.

До недавних пор французов у нас исполняли, будто рассказывали сказки «1001 ночи». В музыке подчеркивалось изящество конструкций, в колорите -- причудливость красок. То и другое выстраивались в некий музыкальный нарратив: темпераментные ритмы «Альборады» требовали типажной узнаваемости, а симфонический триптих «Моря» был исполнен той же нежности прибоя, какую допускала и чуткая импрессионистская кисть. У 33-летнего Василия Петренко все это прозвучало совсем по-другому. Резко, смело, не размазано.

Форма и техника

На сцену выходит рослый блондин в болтающемся фраке, не очень-то тратит время на собирание оркестрантского внимания «в кучку», дает ауфтакт, и поехало. Музыкальная форма у него раскатывается сразу, наподобие новенького авто. В звучании оркестровых групп ни треска, ни царапин, тембры настаивают на самоценном любовании их красотой. В «Море» Дебюсси ударные подбрасывают фортиссимо -- только брызги летят. Думаешь: «Ничего себе импрессионизм!» -- и только и ждешь похожего всплеска в самой концовке. Этот дирижер еще слишком молод, чтобы работать в мейнстриме.

Какой-то фрагмент «Альборады» без суеты и паники едет на негромком звуке, и сама выдержанность заданного качества звука становится предметом наблюдения. А в «Ромео и Юлии» сполохи-шорохи ночи сплетаются во что-то такое же изменчивое и тревожное, как погоня теней в мультфильмах Хаяо Миядзаки. Движение формы у Петренко настолько же причудливо и живо, насколько смелы перепады громкости.

Удовольствие от сознания, что играют текст, не перегруженный соавторством дирижера, надо сказать, из редких. И происходит это не в те моменты, когда дирижер выставляет напоказ темперамент или интеллект, вихляясь на подиуме или, наоборот, стоя столбом. Происходит это, когда точными жестами союзника (а не хозяина) оркестрантов дирижер вызывает в них желание играть так, как показывает он. Внешне это обычно путают с пунктуальностью. На самом деле все гораздо серьезнее. Симпатии молодых оркестрантов РНО к молодому дирижеру, пожалуй, только добавит шарма допущение, что после концерта, придя домой, они первым делом полезли на сайт Ливерпульского королевского филармонического оркестра. Там кое-что о Василии Петренко можно узнать.

Гарный хлопец из Ливерпуля

Василий Петренко работает в Ливерпуле с 2007 года. До этого учился в Хоровой капелле и консерватории Петербурга, работал в Театре оперы и балета им. Мусоргского и в театре «Эрмитаж», выступал с симфоническими программами филармонии, а потом стал побеждать на дирижерских конкурсах. В первый же год службы в Британии он был назван «Музыкантом года». Оркестр, оказавшийся в его распоряжении, в принципе имеет статус городского, благодаря чему 33-летний Василий Петренко теперь городская легенда, душа и сердце в одном лице. Контракт с ним продлен ливерпульцами до 2015 года. Сайт оркестра не скупится на изображения своего молодого маэстро. Будь то анонс грядущего ноябрьского концерта «Поэма экстаза» или релиз свежего диска с пятой и девятой симфониями Шостаковича.