Издательство «Классика –ХХI век» выпустило мемуары Павла Гаука «Москва—Вена--Москва, или Хроника маменькиного сынка». Воспоминания сына знаменитого советского дирижера Александра Гаука вышли за рамки семейной истории. По большому счету, это книга о стране, о времени и о том, что знаменитая фамилия еще никому ничего не гарантирует.
Без вины виноватый
Павел Гаук родился в Ленинграде 8 января 1948 года и удостоился счастливого детства, менее счастливого отрочества и совсем несчастливой юности. Его отец умер в 1964 году. С тех пор, похоже, Павел Гаук не прожил и дня, чтобы не задать себе вопроса, почему отца не спасли светила медицины, почему простуда лицевого нерва, случившаяся на концерте, посвященном 70-летию Александра Гаука, не оказалась обычной простудой, а переросла в опухоль с фатальными последствиями.
Юношеская травма оказалась тем более сильной, что рядом с сыном осталась своевольная мать. Дальнейшая судьба «ребенка» развивалась в прямой зависимости от требования «не посрамить папочкиного имени». Став заложником фамилии, сын так и не почувствовал материнской преданности тому, в ком так нуждался он сам. Христианского сыновнего сострадания Людмиле Павловне, к сожалению, не будет дано испытать. Как многие дети своего времени, Павел Гаук вырос атеистом. При этом – хорошим пианистом. Впрочем, сам он мечтал стать художником.
От мрака к свету
Вглядываться в себя и в свою жизнь с той пристальностью, с какой это делает Павел Гаук, по меньшей мере, значит пытаться обрести согласие с самим собой. С другими у него согласия не было. Мама – стареющая взбалмошная дама. Учителя – то «уродующий» детские руки представитель «сообщества, каковое ныне называют сексуальным меньшинством», то мужеподобные старухи из ЦМШ, то музучилищные фельдфебели и фельдфебельши, то консерваторские авторитеты со склонностью к халтуре.
От системы музыкального образования в СССР пятидесятых--шестидесятых годов в книге не оставлено камня на камне. Лишенный придыхания портрет деятелей музыкального Парнаса получился вполне адекватным. Гаук-младший не то чтобы мстительно опрокидывает «лакированные» небожительские мифы. Он дает понять, что музыка – всего лишь труд, и исполнять его надо честно, а не потому что «money, money, money». Так говорит в нем немецкая фамилия отца. Так объясняется и один из главных мотивов книги – мотив эмигранта.
Павел Гаук покинул СССР в 1978 году. Обосноваться в Вене ему помогали люди, полюбившие его не за фамилию, а за приличную фортепианную игру. Первый шок советского человека, выехавшего на ПМЖ за границу («повеситься на первом столбе, но перед этим поесть») был компенсирован абсолютным доверием незнакомых людей, делавших благо ради самого блага. Для атеиста советского воспитания -- это чудо. Павел Гаук помнит не только плохое, но и хорошее.
Все как у всех
Обычное при чтении мемуаров состояние читательской зависти к тем, кто общался с великими мира сего, совершенно не сопровождает этот «роман» Пауля Хауга (таково немецкое произношение имени и фамилии автора). Уже детским голоском он начинает глаголить истину о «мышиного цвета» школьной форме, о «халдистых» повадках «учительницы первой» -- Марьиванны, о непонравившейся кока-коле, «сдобренной запахом несвежей обувной стельки». В отроческих откровениях мальчика-«жиртреста» столько же презрения к навязываемому поведенческому стандарту паиньки из хорошей семьи, сколько искренней любви к тем, кто дарил ему тепло душевного участия. Первый из этих людей, конечно, отец. Но и «дядя Свет Кнушевицкий», и друг отца (он же сосед по даче в Снегирях) Лев Николаевич Оборин, и «дядя Женя Мравинский», и библейски величавый Арам Ильич Хачатурян.
Называть этих людей, не красуясь, а воспроизводя в непривычном образе «таких же, как и все», -- вот с чем Павел Гаук справляется безупречно и даже талантливо. Далекое детство, «растительная» дачная жизнь, отцовские наливочки, соседские конфузы и какая-то средовая беспомощность перед хваткостью простого народа совершенно очаровывают отсутствием социальной дидактики или, боже упаси, высокомерия. Но едва ли не более ценным оказывается неброский вывод автора о том, что люди делятся не на великих и простых, не на известных и обычных, не на интеллигентов и работяг, и даже не на советских – несоветских. Люди делятся на порядочных и непорядочных. Никаких иллюзий относительно так называемой советской интеллигенции, так называемых больших артистов -- героев своего времени у сына дирижера Александра Гаука нет. Интеллигенция, как и остальные люди, была и остается всякой. И это не нигилизм, а всего лишь честная констатация факта. Живых примеров тому в «хронике маменькиного сынка» – великое множество.
