Смотреть дважды в обеих версиях

В прологе на французской молочной ферме, залитой пасторальным солнышком, уместном в рекламе «Домика в деревне», появляется немецкий полковник Ганс Ланда (Кристофер Вальц). Господин симпатичнейший, однако, получивший кличку Охотник на евреев явно не за одни лишь красивые ледяные глазки. Его десятиминутный монолог, с одной стороны, радует поклонников Квентина Тарантино, свидетельствуя, что фирменная плавность речи не покинула постановщика, с другой -- дико напрягает фермера. Поскольку из зоологического пассажа про различия крыс и белок возникает догадка, что в фермерском погребе прячется еврейское семейство. В результате происходит закономерная бойня, после которой в живых остается только девушка Шошанна (Мелани Лоран).

Она убегает из кадра, чтобы спустя несколько лет оказаться владелицей скромного парижского кинотеатра -- его опрометчиво арендует для закрытой премьеры агитационного блокбастера «Гордость нации» нацистская верхушка. По понятным причинам светским мероприятием заинтересуются бойцы укомплектованного американскими евреями партизанского отряда «Бесславные ублюдки» под предводительством Альдо Рейна (Брэд Питт). Сражаясь на оккупированной территории, он вносит в европейский стиль ведения войн американскую культурно-историческую традицию. Снимает с мертвых и живых врагов скальпы, вышибает им мозги бейсбольной битой (за это в отряде отвечает специалист по прозвищу Жид-Медведь), а если отпускает кого-то живым, то вырезав на лбу свастику на память.

Конструктор Lego для лингвистов

Крупным планом наблюдая за обстоятельным скальпированием, камера не отвлекается на березки, что, в общем, всецело соответствует зрительским чаяниям, потихоньку закипавшим с июля прошлого года, когда Тарантино пообещал выпустить военную драму уже к ближайшему Каннскому фестивалю. Информация, что картина навеяна одноименной итальянской лентой Энзо Кастеллари 1978 года, где за зрелищность отвечает причудливая хореография трупов, в рапиде разлетающихся после очередного взрыва, этим чаяниям как будто не противоречила. То есть предполагался окопный фарш вроде «Спасти рядового Райана», но решенный в юмористически-богохульном ключе. Однако режиссер поступил со зрительскими надеждами как обычно. То есть снял совершенно не то, чего от него ожидали, но при этом остался самим собой.

Бойни в «Ублюдках» всего-то примерно десять экранных минут. Да и они не только внедрены в сюжет на правах вставной новеллы (это, собственно, «Гордость нации», которую смотрит в кинозале Гитлер с товарищами по партии), но и отданы на откуп молодому и жадному до крови постановщику «Хостела» Эли Роту. Большую часть происходящего на экране можно обозначить как «лингвистический триллер». Собрав на площадке интернациональную группу, Тарантино играет языковыми нюансами с фанатическим пылом героев романа «Маятник Фуко» Умберто Эко, и слово здесь тоже обретает силу пули -- причем (уже в первой сцене) буквально. Поэтому в российском прокате половина копий будет идти в кинотеатрах с дубляжом, а половина -- с субтитрами.

В связи с этим российские прокатчики всячески рекомендуют посмотреть «Бесславных ублюдков» дважды, в обеих версиях. Очень может статься, что в данном случае ими двигает не только чересчур простодушная жажда дополнительного заработка. Действительно, отчего бы не сходить дважды. «Криминальное чтиво», снятое постановщиком в 30 лет, было, так сказать, кинематографом прямого воздействия и давило на все нужные рецепторы немедленно. Более тонко сработанные «Ублюдки» на первых порах поспешают не торопясь. Тарантино конца «нулевых» складывает фильм с гурманской обстоятельностью пытливого ребенка, собравшего обширную комплектацию Lego, из которой лепи теперь что угодно -- хочешь, засунь лошадку в кабину грузовика, хочешь, сделай звездолет из овощного ларька.

Привет на тот свет

Справедливо полагая, что кино -- не Москва, то есть штука вполне себе резиновая, режиссер находит в нем место практически всем своим любимым жанрам. «Бесславные ублюдки» стартуют как вестерн (первая главка не зря называется «Однажды в оккупированной Франции», привет на тот свет для Серджо Леоне). Одного из героев вытаскивают из тюрьмы без реалистичной суеты, но со всем ковбойско-салунным ритуальным пафосом и под тревожные духовые Эннио Морриконе. Затем сюжет перетекает в жанр культурологической дискуссии (впервые опробованной даже не в «Бешеных псах», а в сценарии «Настоящей любви») и достигает коды в «Мексиканской дуэли». Так называется непременная во всех фильмах Тарантино патовая ситуация, когда все персонажи мизансцены оказываются друг у друга под прицелом, и выигрывает, то есть имеет некоторые шансы выжить, самый чуткий и деликатный.

Подобные лирические отступления, видимо, и спровоцировали шквальный огонь со стороны критиков, которые в данном контексте оказались как раз теми мексиканскими дуэлянтами, что не выдерживают и жмут на курки первыми. В фильме, кстати, фигурирует киновед, который любит и умеет выпить, но при этом совершенно не в курсе культурных механизмов пития, и это заканчивается для него плачевно. Основных упреков два. Автор растерял чувство ритма и былой задор. Однако диалоги в «Ублюдках» уступают место пулям за миг до того, как самый слабохарактерный зритель взглянет на часы, а последние полчаса ураганного экшна не оставляют сомнений, что и с задором у человека по-прежнему все в порядке.

Сам Тарантино не возникает в кадре. Но если задаться странной целью нащупать среди героев альтер-эго постановщика, то это будет не мстительница Шошанна, самым что ни на есть прикладным манером доказывающая, что победить фашизм способно только кино. И не беспощадный герой Брэда Питта, виртуозно сочетающий образы условного Кларка Гейбла и комического деревенского дурня. И не бесноватый и легкомысленный Гитлер, выскакивающий из ложи стрельнуть у охранников жвачку.

Квентин -- это блистательный полковник Ланда (Вальцу заслуженно дали главный приз в Каннах), самый вменяемый и последовательный персонаж «Ублюдков», который один четко осознает, что вообще происходит, записывает все ходы и счет ведет. Даже если женщину придушит, как бы без смысла, в сердцах, растеряв, что называется, ритм -- и то исключительно для пользы дела, как выяснится.