Российская провинция кричит столице «SOS!», питерский интеллигент оголяется, а Олег Сивун, напротив, принаряжается в «бренды».
Андрей Аствацатуров. Люди в голом
М.: Ад Маргинем, 2009.
Издательство «Ад Маргинем» продолжает уже который год представлять нам какие-нибудь социальные группы: то гопники (Владимир Козлов), то бандиты (Адольфыч), то националисты и экстремисты. Некоторые другие авторы вспоминаются уже с трудом, но эту компанию в свое время пополнили и «белый воротничок», и гламурный персонаж. Такие книги могут обладать большей или меньшей художественной ценностью, но предполагается, что читатели должны в первую очередь оценить в них именно социальный колорит.
Теперь дошла очередь до питерского интеллигента. Герой романа Андрея Аствацатурова «Люди в голом» -- филолог, преподаватель питерского университета -- травит байки из своей жизни. О своей научной карьере он говорит походя, зато одноклассников и богемных друзей юности готов воспевать без остановки. Некоторые из историй напомнили было раннего Валерия Попова. Но это мимолетное ощущение быстро рассеивается. Помимо студенческих перлов, страшилок из пионерлагеря, классификаций туалетов, а также нередких упоминаний всуе имен Ленина и Лотмана роман содержит несмешные пародии на Сорокина и Уэльбека. Когда запас баек иссякает, в этой автобиографической истории делаются небольшие литературоведческие антракты, например для подробного прогноза того, как роман «Люди в голом» будет воспринят критикой.
Прогноз пока не очень оправдался. Это собрание пестрых баек уже зачислили в разряд «кампусного романа», но собственно «кампуса» там совсем немного. А ведь «университетских» романов у нас действительно по пальцам пересчитать. Из молодых авторов вспоминается разве что Ольга Войнович с ее немецким студентом-славистом Зубрилой. Но у Андрея Аствацатурова другая задача. Он старается воскресить позабытый ныне анекдотический образ эдакого культурного задохлика в очках, который, услышав от хама «а еще интеллигент», возражает: «А почему вы думаете, что я интеллигент, может, я такое же говно, как и вы». И ведь кто знает, может всякие «гопники» и «адольфычи» прислушаются к мнению человека с научной степенью.
Наталья Ключарева. SOS
СПб.: Лимбус Пресс, 2009.
В предыдущем романе Натальи Ключаревой «Россия: Общий вагон» герой, что называется, «ходил в народ», ездил по стране, выслушивал драматические истории, пробовал вобрать в себя хоть часть той боли, что была разлита по городкам и деревням. Нынешнему герою, художнику Георгию Гордееву, или Гео, как он себя называет, поначалу тоже как будто навязывают роль спасителя. Он приезжает из завоеванной столицы в родной город, где живут его сестра-наркоманка и его бывшая девушка, из наркопритона пришедшая в церковь. Герой попытался было вмешаться в жизнь и той и другой, но вряд ли заработал на этом звание «альтруиста». Попутно он вспоминает о богемной столичной жизни со всеми ее играми в революцию и ощущением «нравственного похмелья». Впрочем, там тоже были люди, оставившие на него «заявки». На протяжении всего романа Гео как будто прислушивается, какой из возгласов «SOS!» громче и внятнее. В конце концов он воплощает чужие переживания в своих картинах. К финалу роман о беспросветной жизни в российской глубинке превращается в историю тернистого пути художника к своему идеалу.
Олег Сивун. Brand. Поп-арт роман
М.: Иностранка, 2009.
Раньше говорили: «Обыкновенные люди, квартирный вопрос только испортил их». Теперь говорят: «Наше сознание лежит в руинах супермаркета». Этими пафосными словами заканчивается роман Олега Сивуна «Brand». Молодой писатель, уже удостоенный «Новой Пушкинской премии», рассказал о своих отношениях с разнообразными брендами, будь то Coca-Cola и IKEA или Энди Уорхол и Путин. Правда, стоит предупредить, что Путин у него только заявлен, вместо текста -- отточия. Любители красивых ярлычков обязательно найдут здесь банальные и не очень высказывания. Или просто механически улыбнутся, как будто произнесли слово «сыр».
Для аннотации издатели выбрали надрывную исповедь человека эпохи потребления: «Я теряю себя. Я уже это сделал. Я абсолютно поверхностный человек, и я копирую поверхности. Я постоянно копирую чей-то стиль, чью-то манеру разговаривать или писать, чью-то манеру одеваться, чью-то мимику и чьи-то жесты, у меня почти не осталось ничего своего». Затем они многозначительно сетуют, мол, мы все такие, но только Сивун смог в этом признаться. Может быть, многие действительно иногда пьют колу и затовариваются шведской мебелью, но отнюдь не все при этом теряют собственное лицо. Автор печалится, что у нас многое, включая архитектуру, бутики и рестораны, бездушно копируется. Но еще не помешало бы «бездушно» скопировать научные институты и благотворительные организации. Про то, что и некоторые книги тоже копируются с западных образцов, автор напомнить забывает.
