Авангард на пяльцах и на «Зингере»

Современный куратор любит играть с культурой, манипулировать ее кодами, и если не окончательно менять местами ее «верх» и «низ», то, по крайней мере, приравнивать высокое искусство к низкому, народному (это отнюдь не уничижительное определение, просто так издавна было заведено в культурной иерархии). Сопоставления профессионального творчества и рукомесла народных мастеров почти всегда выглядят очень зрелищно и эффектно. Что и видно на примере нынешней выставки «Рукоделие», на которой эскизы «амазонок авангарда» Л. Поповой, О. Розановой, Н. Удальцовой и А. Экстер почти что теряются среди атласно-лоскутного и цветисто вышитого разнообразия покрывал, наволочек, салфеток, ковриков и даже декоративных брошей и сумочек.

Впрочем, не совсем уж и теряются, поскольку иные вышивки как раз и были созданы народными умелицами по эскизам «амазонок». Или обученные теми же столичными авангардистками сельские мастерицы сами начинали творить нечто похожее на кубизм, фовизм и супрематизм. Что и понятно: в 1910-х годах на Украине благодаря тщанию местных помещиц-эстеток открылись народные мастерские вышивальщиц, худруками которых стали приглашенные столичные футуристки. Достаточно упомянуть сверхактивную Александру Экстер: для ее артели в селе Вербовки эскизы делали многие художники из «клана» Малевича. То есть еще до того, как были произнесены пресловутые фразы «Искусство принадлежит народу» и «Искусство должно быть понятно народу», это самое искусство спустилось вниз, на свой лад было понято селянами и даже, по иным свидетельствам, стало приносить им некоторый доход. Ведь как-никак речь шла о производстве. Впрочем, эту сторону дела марксистско-ленинская мысль обошла вниманием. Благодаря нисхождению авангардистов на грешную землю народу стала понятна и другая сторона искусства – коммерческая.

Конечно, это не было такой уж новацией. Как известно, еще в конце XIX века подобную художественно-ремесленную артель организовал британец Уильям Моррис. Не стоит забывать и об отечественном опыте, а именно: о мастерских в Абрамцеве и Талашкине. Однако нельзя не заметить разницы между стилизациями под древнерусское искусство и народным воплощением самых актуальных художественных проектов, скажем, супрематизма. Самое большее, на что могли решиться художники Серебряного века, и в первую очередь мирискусники, это на текстильное воспроизведение картин и мотивов ар нуво. Таким почти домашним рукоделием занималась сестра знаменитой «абрамцевской» художницы Марии Якунчиковой Вера Вульф, мастерившая аппликации a la интерьеры Боннара и Дени или пейзажи в духе Билибина и Борисова-Мусатова.

«Амазонки» же решительно порвали с домоседством и стилизаторством, а потом, отправив пяльцы в бабушкины сундуки, сели за вышивальные машины. Союзник «амазонок», руководитель студии прикладного искусства им Н. К. Крупской Александр Быховский так отзывался о прошлом рукомесле: «Искусство вышивки не учитывало своей специфики, того, что оно искусство строительное, и заменяло монументальность косметикой и мишурой». Студийные машинки «Зингер» строчили еще более изощренные узоры, чем прежние вышивальщицы. Разумеется, это уже были не виды поместных усадеб и рощ, и не кисейные барышни, а плотно состроченные квадраты, треугольники, круги и литеры лозунгов. Власть, считавшая себя высшим эстетическим экспертом, до поры терпела это авангардистское шитье, поскольку из тех же мастерских ей поставлялись знамена. Потом, как стало видно, ей это надоело.

Артистическое шитье на этом и кончилось. И осталось разве что на селе. Отечественное авангардистское декоративно-прикладное искусство так и не поднялось к высокому искусству. Россия не Франция, где по эскизам Леже, Дюфи, Озанфана и Сони Делоне (на самом деле украинки Софьи Терк) ткали гобелены и шили роскошные туалеты. Александре Кольцовой-Бычковой посчастливилось в конце 1920-х приобщиться к этой французской традиции. Ее вышитые гобелены и аппликации покупал известный неоимпрессионист Поль Синьяк. Но с командировавшей ее в Париж советской властью она расплачивалась все тем же краснознаменным товаром.