Черные и белые стороны художника Дейнеки

Нынешняя выставка и коллекционный фолиант – всего лишь увертюра к масштабной «дейнекиане», которая будет сыграна в следующем году. Обширные ретроспективы мастера пройдут в Третьяковке, Русском музее и, как поговаривают, даже в Тейт Модерн и в Музее Соломона Гуггенхайма. На них-то, вероятно, и покажут всех шахтеров и текстильщиц Дейнеки, всех его футболистов, лыжников, бегунов, купальщиков и купальщиц, передовиков производства. И, конечно, его знаменитые «обороны» -- «Оборону Петрограда» (1928) и «Оборону Севастополя» (1942). По-видимому, к этому же времени издатели успеют выпустить альбомы-гроссбухи по живописи и монументальному искусству Дейнеки, которое известно даже тем, кто не посещает музеи, а просто глазеет на мозаики метро «Маяковская» и «Новокузнецкая».

Но начать «дейнекиану» решили все же с графики и с Курской картинной галереи. Что и понятно: Дейнека – курянин по рождению, а все оставшиеся по его смерти опусы, на которые не претендовали столичные музеи, передали местному фондохранилищу. Кстати, лет восемь тому назад из Курска в Третьяковку уже привозили подборку его работ.

Графика для зачина тоже уместна. Собственно говоря, с нее Дейнека и начинал. Руку (а главное оптику) во ВХУТЕМАСе ему ставил Владимир Фаворский, и отпечаток этого строгого граверного видения долгое время ощущался в опусах Дейнеки, что и видно по многим наброскам и штудиям, демонстрирующимся на выставке. Рисовальщиком он был от Бога, правда, творил в безбожное время. Сыну железнодорожного обходчика и бывшему сотруднику курского УГРО эта эпоха нравилась. Он стал ее пропагандистом и, так сказать, «агитатором за счастье». Правда, агитировал довольно сурово, испытывая восторг перед машинами и механизмами и замечая людей лишь тогда, когда они сбиты в бригады, отряды, команды, словом, в массы. По замечанию критика Абрама Эфроса, «Дейнека искал типического и уклонялся от индивидуального. Он изображал людей и избегал человека. Общее казалось ему важнее индивидуального. За красотой коллектива он не замечал личности». Герои тогдашних произведений Дейнеки -- шахтеры, ткачихи, чернорабочие, спортсмены и натурщицы -- такие же детали механизма, как и винтики и шестеренки, промасленные, посверкивающие сталью мускулов и, кстати, такие же закопченные. Изображенные в графике (технике по преимуществу ч/б), они хорошо ложились на бумажный лист, тиражировались посредством полиграфии и таким образом становились достоянием масс, листавших журналы «Безбожник у станка», «Прожектор» и «Даешь». Черно-белый юмор и сатира Дейнеки, рисовальщика-очеркиста и карикатуриста, сегодня представляются не только не политкорректными, но и не остроумными. По-пролетарски грубо от него доставалось не только нэпманам, но и священникам, и крестьянам. А позднее, после того как он побывал в загранкомандировке в США, и уж совсем ни в чем не повинным афроамериканцам. Видимо, так себя «позиционировал» художник «белой расы» из Красной России, которого Павел Корин хотел изобразить в виде древнего римлянина.

Вполне понятно, что иные рисунки Дейнеки не предназначались для публичных показов, а потому хранились в папках. Например, некоторые наброски военного времени, беспощадные по своей правдивости (как, скажем, трупы солдат, повисших на проволочных заграждениях), а потому не годящиеся для героических «оборон». То, что спустя 40 лет после смерти художника издатели книги-альбома (да и организаторы выставки тоже) решили представить его творчество в полном объеме и без купюр, заслуживает большого внимания. Вопрос лишь в том, получится ли, как рассчитывают устроители, «позиционировать художника как фигуру мирового масштаба». В современном, то есть политкорректном, мире.