Создатель вселенских художественных уравнений

Параллельная жизнь

Жизнь и творчество Рудольфа Сикоры шли по той же колее, что и у советских/русских художников-нонконформистов. Те же полулегальные и часто однодневные выставки в каких-нибудь НИИ, на которых люди науки с удивлением рассматривали квазинаучные опусы современных художников. Понятно, до того момента, пока не приходила милиция/полиция. Те же чердачные или подвальные мастерские, как бы клубы для «своих», где нонконформисты могли общаться и выставляться. У нас это были мастерская Кабакова на Сретенском бульваре и горком графиков на Малой Грузинской. Их братиславский аналог -- Open Studio Сикоры. У нас в 1970-х была пленэрная выставка в Измайловском парке, у братьев-славян -- ежегодный братиславский чемпионат по созданию артефактов, который организовал Сикора вместе с коллегами.

Как и мы, нонконформисты чехи и словаки нелегально участвовали в Венецианской биеннале 1977 года, прозванной диссидентской. Короче говоря, все как у нас. Разве что мягче. И потому, например, Сикора мог выезжать на стажировки в Париж, Вену и Цюрих и даже участвовать в официальной выставке чехословацких художников в Гааге. Разумеется, о подобных вещах советские нонконформисты не могли и мечтать.

Чехословацкие вольности

Вообще в тогдашней Чехословакии отношение к современному искусству было относительно толерантным. Не случайно же наш художник-концептуалист Виктор Пивоваров, эмигрировав в Прагу, смог там найти единомышленников и свободно творить. Традиции авангарда не были под запретом, да и на новации современного западного искусства тамошние власти смотрели сквозь пальцы. Кстати, потому и новости contemporary art у нас получали не в последнюю очередь с помощью славянских «носителей» -- чехословацких художественных журналов. Культурная оптика художников из небольшой славянской страны была гораздо шире, чем у их коллег из СССР, а отношение к миру -- более философическим, размеренным и, можно сказать, глобальным. Что в полной мере относится и к Рудольфу Сикоре, математику по первому образованию, астроному-любителю (а возможно, еще и адепту астрологии), теоретику искусства, а также лидеру местного экологического движения и общества охраны памятников культуры. В целом получается почти что ренессансная фигура творца, делящего свое время между обсерваторией и работой у мольберта. Впрочем, «мольберт» в его случае понятие условное, поскольку в основном художник пользуется фотокамерой и планшетом для создания неких таблиц художественной космологии. Кстати, это его роднит и с нашими художниками-шестидесятниками. Над этими квазинаучными уравнениями, членами которых являются космос (то есть бесконечность) и реальный обыденный мир, памятники древних культур и супрематические опусы, Сикора бьется всю жизнь.

Ироничный философ

Когда художнику надоедает выводить диаграммы цивилизаций, похожие на шумерские пирамиды или архитектоны Малевича, или высчитывать с помощью каббалистических знаков вселенские «Черные дыры» (так называется его серия рисунков), он находит себе роздых в иронии. После «бархатной революции», принесшей свободу и упразднившей социализм, в 1990-х годах он создал фотосерии и инсталляции «Могила супрематиста» и «Могила Малевича». Посмеивается Сикора не столько над гуру авангарда, сколько над своей прежней юношеской верой в Малевича, над художественными амбициями по переустройству человека, жизни, да и всей планеты, памятуя о том, что XX век либо повернулся к ним спиной, либо извратил. Впрочем, иногда он тоскует по «великой утопии авангарда»: рисует супрематический крест и фотографирует себя с ленинской кепкой в руках. Вот так и крутится между небом и землей. Так, кстати, называется один из его фотопроектов.