Мировой театр выходит из себя

В защиту лобстеров

Чтобы понять, куда нынче в театре ветер дует, на фестиваль съезжаются критики, актеры, режиссеры и директора фестивалей со всего мира. Одним из событий этого года была презентация книги «Театр и гуманизм в мире насилия», составленной критиками Яном Хербертом и Калиной Стефановой.

Тема насилия поднималась и в большинстве постановок. Родриго Гарсиа в спектакле-этюде «Accidents» («Несчастные случаи») 25 минут подряд по-настоящему убивал на глазах публики живых лобстеров, причем самым жестоким образом, -- поток возмущенных зрителей устремился к выходу. В другом спектакле Гарсиа, «Scatter My Ashes over Mickey» («Развей мой прах над Микки»), топили в аквариуме хомячков, проецируя изображение на большой экран (хомячки, впрочем, выжили), заставляли прыгать лягушек, к лапкам которых были привязаны веревки. Раздетым же догола актерам приходилось имитировать совокупление, обливаться медом, купаться в жидкой известке, вываливаться в пуху, бриться наголо, разве что не линчевать друг друга. Актеры, понятное дело, шли на это добровольно и за гонорар, в защиту же хомячков и лобстеров в зале поднималась целая буря протеста.

Ги Кассьер в своем «Sunked Red» («Тонущее солнце») рассказал историю человека, вспоминающего смерть своей матери, а заодно мысленно возвращающегося в детство -- в японский концлагерь времен второй мировой.

Лицо актера Дирка Рууфтуфта проецировалось на большой экран, в качестве которого работала грубо сколоченная стена -- то ли глухой лагерный забор, то ли стена барака.

Заметим, что практически ни один уважающий себя режиссер сегодня не обходится без видео. Однако на фестивальных спектаклях бросалось в глаза, что у одних это видео -- необходимый и, можно сказать, выстраданный элемент постановки, у других -- желание любой ценой попасть в мейнстрим. Но Ги Кассьер, конечно же, не конъюнктурщик. По образованию он художник-график, так что каждая сцена в его спектакле графически безукоризненна. Да и Дирк Рууфтуфт из тех актеров, что умеют в одиночку держать внимание зала. В общем, все в этом спектакле правильно, интеллектуально, но немного скучно.

Время убийц

Куда более полнокровным показался театр Пиппо Дельбоно, режиссера-экспериментатора, за время своей карьеры перепробовавшего все жанры. В начале 1980-х он отправился в Германию изучать танец, одно время был даже актером труппы Пины Бауш. С конца 1980-х начал придумывать небольшие провокационные спектакли-сценки, в которых сам же и играл.

На фестивале он представил свой режиссерский путь. Для начала сыграл один из своих первых спектаклей «The Time of Assassins» («Время убийц») — эксцентрическое размышление о времени и о себе а-ля Гришковец. А после не так давно сделанный «The Wild Darkness» («Дикая темнота»). Надо сказать, черный трагический карнавал и пляска смерти (ее в одной из сцен исполняет сам Дельбоно) из его нынешней постановки впечатляет куда сильней.

Это тоже разговор о смерти и насилии, но ведется он языком ярчайших метафор, а оттого действует куда мощнее, чем откровенный натурализм Родриго Гарсиа или высокохудожественные литературные чтения Ги Кассьера.

За поэзию и изысканность на фестивале отвечали Франсуа Танги и его Театр дю Радо. Можно сказать, что уже 20 лет Танги ставит один и тот же спектакль, собранный из трагических монологов, которые в сюрреалистическом, ежесекундно меняющемся (из-за особых раздвижных ширм) пространстве выкрикивают мужчины, разряженные в женские кринолины и фраки, и женщины в костюмах маркиз.

В его «Ricercar» (название можно понимать по-разному: «Соната» или «Кругосветное путешествие») тексты из «Божественной комедии» Данте и баллады Франсуа Вийона соседствуют с письмом Надежды Мандельштам о том, как опальный поэт выбросился из окна. А вся история человечества напоминает надрывный выкрик, то и дело заглушаемый возвышенной классической музыкой. Кажется, эти сюрреалистические персонажи хотят раз и навсегда выкричать из себя ужас героев Шекспира, Данте или Кафки. Не тут-то было -- он не только не исчезает, но и то и дело норовит воплотиться в реальность…

Личность как пальто

Показательно, что никто из участников фестиваля не взял за основу своего спектакля классическую или просто традиционную пьесу. Все спектакли походили на причудливо составленные коллажи и отчетливо говорили о главной театральной тенденции -- исчерпанности всех привычных выразительных средств и отработанных театральных принципов.

Острее всех это почувствовал самый старший из лауреатов -- 65-летний Кристиан Люпа. Фестиваль, начавшийся с его грандиозной «Фабрики-2», закончился предпремьерным показом будущего спектакля Люпы. Как и «Фабрика-2», где режиссер по-своему воссоздал знаменитую студию Энди Уорхола, «Персона» основана не на литературе, а на жизни. Героями стали Мэрилин Монро, Георгий Гурджиев и Симона Вайль.

Когда кто-то из журналистов спросил у Кристиана Люпы, почему он больше не ставит обычные пьесы, тот ответил, что сегодня его интересуют не литературные герои, а реальные личности, добровольно превращающие свою жизнь в произведение искусства.

«Я назвал бы это проблемой личности человека ХХ и ХХI веков, -- сказал Люпа. -- Эта личность -- нечто странное, ты хочешь познать ее, но для этого надо хоть немного увидеть себя со стороны. Моя личность -- что-то вроде верхней одежды. Я ношу ее и мечтаю носить и дальше, но одновременно я мечтаю выйти за ее рамки. Вот об этом выходе за пределы своей личности мы и делаем спектакли».