Принц из «Золушки» сел на велосипед

Нечаянная радость

Опера, в страшной спешке написанная Джоаккино Россини для карнавала в 1817 году, -- крепкий орешек. Ее виртуозные колоратуры до сих пор под силу немногим, вроде Чечилии Бартоли и лучшего Принца нашего времени -- Хуана-Диего Флореса. Петербургский театр режиссера Александра Петрова и дирижера Павла Бубельникова по всем статьям шел ва-банк, взявшись за постановку не исполнявшейся в России более полутора веков «Золушки». И как ни странно, театр выиграл.

В Москве спектаклю-гастролеру, номинированному на «Маску» в четырех категориях («Лучший спектакль», «Лучшая работа дирижера», «Лучшая работа режиссера» и «Лучшая женская роль») рукоплескали стоя. Члены жюри, смущенно улыбаясь, безуспешно уточняли друг у друга имя тенора, певшего партию Принца. Растерянное пожатие плеч означало «я имени его не знаю». Корреспонденту Infox.ru не осталось ничего, кроме экстренного визита за кулисы.

На ловца и зверь бежит. Принц в апельсиновом свадебном костюме, прижатый к стенке вопросом: «Ваше имя?», простодушно ответил: «Станислав».

-- А фамилия?

-- Леонтьев.

-- Сколько вам лет?

-- Тридцать два.

-- Поверьте, скоро вас пригласят в Мариинский…

-- Уже пригласили. Я там репетирую в «Севильском цирюльнике».

К концу импровизированного блиц-опроса за кулисами уже стояла очередь театроведов, экспертов, членов жюри и руководителей «Маски». Режиссер и дирижер принимали поздравления москвичей, недоумевавших по поводу отсутствия Леонтьева в списках номинантов. В упор не увидев отличного россиниевского тенора, эксперты пятнадцатой «Золотой маски», конечно, оконфузились. Зато «Мариинка» своего не упустила. Кстати, лет тринадцать назад вот так же -- из «Зазеркалья» в «Мариинку» перебрался и хороший лирический тенор Евгений Акимов.

Сговор Россини с Феллини

Слушать оперу -- одно, смотреть -- другое. Понимая это, постановщики «Золушки» очень грамотно распределили направления деятельности. Режиссер Александр Петров придумал уйму подробностей, ожививших комическую оперу начала Х1Х века трюками и хохмами, родственными скорописи россиниевского музыкального почерка. Кстати, о почерке. Весь спектакль идет на фоне движущихся панелей. Это -- бутафорски гиперболизированные страницы россиниевской партитуры. В заключительном ансамбле третьего действия на сцену выезжает еще и пара горизонтальных страниц, приводимых в движение наподобие картинок в шарманке. Сумасшедший ритм музыки явлен воочию. И жужжание ручек-вращателей не только никому не мешает, но дополняет счастливое безумие женитьбы, вот только не Фигаро, а прекрасного Принца.

Говорят, во время репетиций режиссер, чтобы не объясняться по каждому поводу, придумал отвечать на все «почему» да «зачем»: «Россини так велел…» Заметим, что облик персонажей (от ритмично выщипывающих бровки сестер до их отца -- дона Маньифико, выбегающего на первую арию в пижаме) говорит еще об одном «подсказчике» -- Федерико Феллини.

Хористы наряжены оркестрантами, как в «8 ½». На Маньифико -- полосатый пиджак Марчелло Мастроянни, как в «Джинджер и Фред». На злых сестрах -- шляпки-таблетки и элегантные платья-годе, как у Градиски. Переодетый принцем камердинер Дандини въезжает в дом на клоунском велосипеде с огромными колесами и деревянным пропеллером. А Золушку в белом одеянии Мазины из «Джульетты и духов» уносит на бал корзина воздушного шара.

Россини--Феллини зарифмованы, словно это близнецы-братья. Но не менее эффектно зарифмовались тут режиссер Петров и дирижер Бубельников, написавшие забавные тексты речитативов. «Рот сексуальный -- встретимся в спальне. Как твоя шея? -- Жду в оранжерее».

Физкультурные колоратуры

В отличие от «Севильского» со знаменитой арией «Фигаро -- здесь, Фигаро -- там», в «Золушке» таких же арий-скороговорок минимум втрое больше. Если добавить внушительное число не самых простых ансамблей, сложнейшие меццо-, теноровые (и даже для basso-buffo) колоратуры, станет ясно, что «Золушка» -- опера высшей категории сложности. И то, что все эти требования певцами и оркестром «Зазеркалья» выполнены по гамбургскому счету, приятная неожиданность. Но еще удивительнее, что тонкая музыкальная отделка ролей соединена с совершенно не щадящими певцов телодвижениями.

Весь первый дуэт сестры поют, крутя по два хулахупа: большой -- на талии, маленький -- на правой руке. Попробуйте извлечь хотя бы звук в том положении. Эти извлекают, не морщась, еще и талии измеряют сантиметром: похудели или не очень-то. Сама Золушка беспрерывно носится по сцене, то подметая мусор, то подхватывая летящие в нее одежки сестриц. Сказать, что тембр номинированной на «Маску» Юлии Неженцевой обаятелен, было бы преувеличением. Тремор, свойственный ее голосу, в пассажах нередко казался суррогатом россиниевской виртуозности, а нижняя часть вокального диапазона была еле слышна. Но отваги (все-таки опера идет три часа) молодой певице не занимать. И то, что к последнему дуэту с Принцем она не только осталась в силе, но и блестяще исполнила все технические сложности, достойно похвал.

Так что рукоплескали стоя не зря. И все же истинным адресатом восторгов был прежде всего Принц. Запаса верхов в двух ариях из третьего действия у Станислава Леонтьева оказалось достаточно и для нескольких до, и даже для верхнего ре. Причем вторую из арий Леонтьев пел, по сюжету отправляясь на поиск возлюбленной. Перед ее исполнением вокалист сел на велосипед с пропеллером, надел шлем, поверх -- очки, поехал и запел… Понять, как это, ни на что не опираясь, никак не готовя дыхание да еще крутя педали, как на тренажере, можно взять до второй октавы, совершенно невозможно. Если только не увидеть это своими глазами и не услышать своими ушами.