В бумажном костре Яков Каждан сжигает 90-е

Неожиданный аншлаг

Невероятное количество зрителей собралось на премьеру фильма Якова Каждана, художника, ранее называвшего себя «бумажным модельером», а теперь известного видеоартиста, играющего с рекламными брендами. Никто из пришедших, кажется, не ожидал оказаться в такой толпе единомышленников. И менее всего, видимо, ожидал такого аншлага сам режиссер. «Все-таки это очень специфическое кино», -- предупредил он всех перед показом.

Самое удивительное, что почти все зрители досидели (или достояли – поскольку мест в зале не хватало) эти специфические 73 минуты до конца. А это было порой не просто:  местами в картине торжествует беспощадный «арт» и по несколько минут не меняются планы. Кроме того, за 73 минуты с экрана прозвучало не более сотни слов. А главный герой сказал, кажется, одно и потому запоминающееся предложение: «Я давно хотел сказать, что увольняюсь». Режиссер, впрочем, настаивает, что снимал он именно «фильм», а не, скажем, перформанс или видеоарт. И надо сказать, что, по просмотру, мы с ним готовы согласиться: это кино, снятое художником, про художника, интересное только околохудожественной тусовке. То, что на показ пришло столько людей, доказывает, что не такая уж это малочисленная кучка маргиналов, как кажется некоторым.

Конец коллективной утопии

Сюжет «Дохлой кошки» во многом автобиографичен. Но вместо самого Якова Каждана в кадре -- герой по имени Василий (его сыграл артист театра «Практика» Григорий Калинин ). Вася, как и Яша, раздавал батончики «Марс» прохожим, так же ишачил в рекламном агентстве, и так же по ночам после офисной скуки придумывал и шил, стежок за стежком, свои невероятные платья из бумаги. В картине использованы архивные съемки «бумажных перформансов», задействованы реальные друзья-соратники, которые в них участвовали. И все события точно соответствуют реальной хронологии того, что сам Каждан называет «бумажной историей». В общем-то, главная задача этого фильма заключалась как раз в том, чтобы красиво эту историю закончить.

Началась же она в 90-е. Тогда  молодые художники Яков Каждан, его неизменная творческая спутница Ксения Перетрухина со товарищи болели идеей «коллективной утопии», творческой коммуны, этакой Фабрики Энди Уорхола. И бумага как нельзя лучше подошла для коллективного творчества: сложнейшая технология пошива одежды из столь неэластичного и непрактичного материала требовала много рук. А дефиле, известные как «бумажные перформансы», нуждались в большом количестве тел.

«Мы работали потом и с профессиональными моделями, -- вспоминает Ксения. – Но это было далеко не так интересно, как с друзьями. Совсем не то».

В общем, сразу очень много людей были увлечены и счастливы. Работы «бумажного модельера» участвовали в конкурсах, их даже показывали по телевизору. Художников стали приглашать в клубы и на частные вечеринки. «Мы начали чувствовать себя обслуживающим персоналом, -- вспоминают они. -- Появились деньги. И как только они появились, для нас бумажные перформансы закончились».

Несколько лет килограммы бумажной одежды в мусорных мешках лежали по разным квартирам и мастерским, тяготя и физически и морально. И чтобы покончить с этим  «незакрытым гештальтом», было решено все это бумажное богатство красиво запалить. Собственно, ради этого эффектного финального костра на территории «Арт-стрелки» и снят этот фильм.

Взвейтесь кострами

Тема «творчество-деньги» решена в «Дохлой кошке» совсем не прямолинейно. Для раскрытия сложных взаимоотношений художника и быта была придумана  любовная история. Хрупкая девушка (в исполнении Надежды Хренковой) взяла на себя все материальное зло, которое в результате заставляет художника, ломая спички, развести костер. Решение не то что бы очень оригинальное, но вполне в данном случае уместное, позволяющее о сложных, метафизических вещах сказать довольно внятно. Есть в «Дохлой кошке» и другие находки. Например, художник идет очень ранним утром по Москве, передвигая огромные, неудобные черные мусорные пакеты, набитые шикарными бумажными нарядами. И как заспанный бомбила заминает их в багажник «шестерки». Или устройство рекламной конторы, где работает главный герой. Или «Прирожденные убийцы», которых смотрят герои по вечерам. У каждого, кто жил, творил, трудился и тусовался в Москве 90-х, все это обязательно в каком-то месте должно отозваться в душе.

Для таких зрителей фильм Якова Каждана – хороший повод покончить со своим собственным, «незакрытым гештальтом», который называется «голодные, но веселые 90-е». Потому как, по иронии судьбы, в этом пионерском костре ярко полыхнули не только эти странные, бесшабашные, полные надежд «девяностые», но и жирные, респектабельные, буржуазные «нулевые».

И что родится из этого пепла, и как в этой новой реальности будет существовать художник – пока совсем непонятно.