Мнение: в России ничего не стоит ни памятник архитектуры, ни жизнь человека
Реакция французов на пожар в Соборе Парижской богоматери несопоставима с реакцией россиян даже на происшествия с большим количеством жертв.
Такое мнение высказала журналистка Карина Орлова в фейсбуке, комментируя пожар в Нотр-Дам де Пари.
В чем «величие» России
Эта история примечательна тем, что во Франции произошел стихийный национальный траур по памятнику архитектуры, а не человеческим жертвам. Более того, два богатейших француза сразу же выделили 300 миллионов евро на восстановление собора, добавила она.
Орлова отметила, что в России никогда люди не выходили на улицы не только из-за утраты памятника, но и из-за происшествий с большим числом погибших. Она напомнила, что после теракта в редакции Charlie Hebdo в Париже на улицы вышел почти миллион человек (при численности населения города в 2,2 миллиона). На согласованную акцию в Москве после пожара в «Зимней вишне» в Кемерове вышли только 12 тысяч человек (при населении столицы РФ в 20 миллионов). Она также напомнила, что ни один российский миллиардер не пожертвовал деньги после катастрофы национального масштаба.
В России ничего не стоит и памятник архитектуры, и человеческая жизнь (в любом количестве), подчеркнула журналистка. «Вот и все, что надо знать про "величие" России», — резюмировала она.
Что потеряла Россия
Читайте также
Аналитик Андрей Нальгин не разделил скорби по утраченному парижскому собору. Он призвал вспомнить, что утратила Россия в пожарах и «азарте строек» за последние 20 лет. В пример он привел сгоревшую деревянную церковь Успения Пресвятой Богородицы в Кондопоге (Карелия), которая считалась жемчужиной Русского Севера. Только в московском мартирологе утраченных в XXI веке архитектурных памятников значатся десятки, добавил автор.
По его мнению, напоминание об этих фактах на фоне пожара в Нотр-Даме грозит обвинениями в бескультурье, продажности и ангажированости. Некоторые даже могут дойти до сожалений о том, что подобные варвары не сгорели в огне.
Нальгин напомнил, что карельскую церковь XVIII века поджег подросток. По его словам, он разделял оппозиционные взгляды и причислял себя к сатанистам. А церковь поджег якобы из-за протеста против насаждения православия нынешней властью. Подростка направили на лечение. В этой связи аналитик предположил, что и оппозиционная, и пропозиционная деятельность «влияют на мозг».